Утром проснулся Эет. Он сейчас же послал своих воинов в рощу Ареса.
Злобный царь был уверен, что воины принесут ему череп и кости Язона, обглоданные драконом. Но воины с громкими криками возвратились к царю. Они уверяли все в один голос, что страшный дракон умерщвлен, а Золотое Руно пропало из рощи.
В ярости царь соскочил с постели. Топнув ногой, он обозвал посланцев лгунами и трусами, велел подать себе парчовую хламиду и, опираясь на посох, отправился сам к кораблю аргонавтов. Но там, где вчера стоял на причале священный корабль, бушевало теперь пустынное море. И «Арго» и аргонавты исчезли. Только выжженный круг от костра да несколько головешек чернели на месте их прежней стоянки.
Разъяренный Эет вернулся к себе во дворец. На пороге дворца к нему кинулась Халкиопа, неодетая, вся в слезах. Халкиопа кричала царю, что Медея пропала, — наверное, и Медею похитили греки.
Эет совсем обезумел от гнева и горя. Он выскочил из дворца и приказал снарядить в погоню за «Арго» четырнадцать кораблей, по семидесяти воинов на каждом. Жадный царь бесновался, не зная, о чем ему больше жалеть: о похищенной дочери или о драгоценном руне.
Но пока Эет ярился, «Арго» был уже далеко.
Весла героев дружно пенили море парус вздувался от ветра, как белое облако, мачта гнулась, канаты скрипели. Налегая на весла, гребцы распевали победную песнь, радуясь ветру, несущему их домой. А Медея смотрела Язону в глаза и смеялась.
Очарованная царевна забыла отца и сестру, рощу Ареса и черные скалы Колхиды — так глубоко вонзилась ей в сердце стрела Эрота.
Уже розоперстая Эос заря давно слетела с небесного свода, когда корабли Эета покинули гавань и ринулись в море. Тщетно их черная стая кружилась по водам Евксинского Понта. Напрасно глаза Эета искали добычи в пустынных морских просторах: они нигде не приметили паруса «Арго». Всюду, куда достигало орлиное зрение царя, он видел одни только волны. Валы громоздились то справа, то слева, гонялись один за другим и рассыпались в соленые брызги. Ни птицы, ни облака не было в небе. Лишь Гелиос-солнце летел над водой в золотой колеснице.
Но солнечный бог не выдал царю аргонавтов. Он молча правил квадригой своих огненогих коней. Тщетно Эет простирал к нему руки. Гелиос не хотел раздражать Афину и Геру, которые охраняли Язона. И, кроме того, он любил свою внучку Медею больше, чем злобного сына.
Тогда Эет пустился на хитрость. Он знал, что вернуться домой, в Элладу, греки могут только двумя путями.
Или они поплывут через пролив Геллеспонт, или возьмут к северу по древнему Истру, ныне Дунаю, мимо мрачных гиперборейских стран, где водятся люди с собачьими головами. Обдумав это, Эет разделил свой флот на два отряда. Первый отряд он сам повел к Геллеспонту, а второй, под начальством младшего брата Медеи Абсирта, отправил ближайшим путем к устью Истра.
Куда бы теперь ни пришли аргонавты, они непременно попали бы в руки царя.
Между тем Язон, опасаясь погони, поостерегся плыть к Геллеспонту. Он повернул «Арго» как раз в ту самую сторону, куда направился Абсирт. С разных сторон враждебные корабли стремились к одной общей цели. И все зависело от того, успеет ли «Арго» войти в устье Истра прежде, чем подоспеет Абсирт.