Вот послушайте, какая история приключилась. Когда — не знаем, в каких краях — не ведаем, а только так в точности и было, как мы вам расскажем. А вы уж сами прикиньте, что к чему.
Так вот, жил в своем княжестве вельможный князь. Не велико было его княжество, да и сам он росточком не вышел. Зато гордости в нем да спеси на десятерых бы хватило.
И все он старался перехитрить самого себя и другим пыль в глаза пустить. Туфли носил на высоких золоченых каблуках, чтобы повыше казаться. Чтобы выглядеть поважнее, пышную длинную мантию с плеч не снимал. С княжеской короной расставался, только когда спать уляжется да свечу задует.
Нрава князь был крутого: чуть что не по нем — уже и разгневается. Придворные — те, ясное дело, угождать ему старались, да не все на свете у него в подчинении находилось. Ну, он и сердился с утра до ночи и с ночи до утра. То солнце слишком ярко светит, то ночь темна — хоть глаз выколи. А уж тут ни мудрецы, ни придворные помочь не могли.
Вот надел он однажды новую мантию и отправился на прогулку в свой дворцовый сад. А княжеская мантия — не простая одежда: вся в складках да сборках, полы по земле волочатся, в ней и сидеть-то неудобно, не то что разгуливать. Зато кто ни взглянет, сразу поймет: не простолюдин какой-нибудь перед ним — сам князь прохаживаться изволит.
Идет князь по дорожке, посыпанной песочком, атлас на его мантии так и переливается, самоцветы в короне огнем горят. Доволен князь новым нарядом, а еще больше — самим собой в новом наряде.
В конце сада стоял старый дуб — могучий ствол впятером не обхватить, подперто дерево толстыми корнями, что глубоко в землю вросли, корявые ветви во все стороны раскинулись.
Князь остановился перед дубом и сказал:
— Вот так дерево! Среди всех деревьев князь. Мне подстать.
Тут он разглядел в густой листве дуба золотистые желуди.
— Это еще что такое?! — закричал князь и обернулся к придворным, которые следовали за ним на цыпочках.
Придворные, разумеется, знали, что это такое на дубе растет, но на всякий случай кликнули старика садовника. Если князь изволит гневаться, пусть гневается на него.
— Чему же на дубе и расти, как не желудям, — сказал садовник, — желуди — это желуди, твоя ясновельможная светлость.
— Ты меня не учи! — топнул ногой князь. — Сам вижу, что желуди. А ты скажи, почему они маленькие? Разве пристало такому огромному дереву рождать такую мелочь? Изменить! Переделать. Пусть будут величиной с тыкву.
— Ничего у нас с тобой, пан князь, не выйдет, — покачал головой старик садовник. — Не в моих силах это сделать. А если бы и удалось такое, сам рассуди, разве удержится тыква на весу на тоненькой ножке? Тыква, ровно поросенок, любит одним бочком на мягкой земле лежать, другой бочок солнышку подставлять, так что, твоя княжеская светлость, хоть гневайся, хоть не гневайся, а как растет, так оно все и будет расти.
— А я приказываю… — начал было князь.
Но тут с ветки дуба заверещала сорока, а с другой ветки ворона каркнула.
Князю показалось, будто они над ним смеются.
— Разогнать сейчас же! — закричал он и, позабыв о своем величии, путаясь в мантии, побежал назад к замку.
И надо же такому случиться, чтоб сверху на тонкой паутинке прямо на щеку князю спустился паучок.
— Истребить! — взвизгнул князь. — Всех до одного! Во всем княжестве! — И побежал дальше.
Но тут кто-то предерзкий схватил его за мантию. Князь даже задохнулся от гнева.
— Кто? Что? Кто смеет?
А это был обыкновенный куст роз. Мантия у князя на бегу так и развевалась, и немудрено, что край ее зацепился за острые шипы.
Старик садовник спокойно подошел к кусту и освободил полу мантии.
Князь, не помня себя от гнева, кричал во весь голос:
— Вырубить! Выкорчевать! Сжечь!
Тут подскочили придворные и вырвали с корнем чудесный куст, весь усеянный цветущими розами.
Красный от злости вернулся князь в свой дворец.
Едва он ступил в зал, как ему доложили: из соседнего княжества прибыл гонец с дружеским приветом и подарками.
— Позвать! — велел князь.
Вошел гонец, а за ним слуга с большим ларцом.
Князь очень любил подарки. Он сразу успокоился и приказал открыть ларец.
И что бы, вы думали, было в этом ларце? Розы. Да такой невиданной красоты, что все придворные тихо ахнули. Верно, садовник соседа немало потрудился, чтобы вывести такое диво. Только не ко времени пришелся подарок. А тут еще, как на грех, из середины букета полез по листочку длинноногий паучишка.
Князь, увидев розы и паучка, весь затрясся.
— Никому не позволю издеваться надо мной!..
— Ваша светлость, — залепетал растерянный гонец, — эти розы мой ясновельможный князь послал вам с самыми дружескими чувствами..
— Какая дружба?! Война! Объявляю твоему князю войну! И немедленно! С сегодняшнего дня, с этой минуты!
Собрал князь войско, какое нашлось под рукой, вскочил на коня и отправился войной на соседа.
Но не было ему счастья в этом походе. В первом же сражении войско его было разбито. Солдаты разбежались, и сам князь должен был спасаться бегством.
Один-одинешенек, без свиты, без телохранителей, он гнал своего коня по полю. А за ним, звеня саблями, неслась погоня. Негде укрыться, негде спрятаться. Не миновать князю позорного плена!
Но вот впереди завиднелся лес. Князь доскакал до леса, спрыгнул с коня и пустился петлять меж деревьев и кустов, словно заяц, за которым гонятся собаки. Только у зайца ноги бегать привыкли, а наш князь сроду не бегал. Устал он, запыхался.
Добежал князь до ручейка, что журчал у корней дуба, напился студеной воды и прислушался: тихо кругом — видно, отстала погоня.
Прилег он передохнуть малость. Хорошо, оказывается, на зеленом мху лежать, мягко, и солнышко славно пригревает. Князь и не заметил, как уснул.
Спал он недолго. Разбудила его сорока. Уселась на сучок, верещит во всю глотку. Вскочил князь. И вовремя! По всему лесу перекликаются голоса вражеских солдат — верно, его ищут.
Опять надо бежать, где-то прятаться. Спасибо, сорока предупредила!
Тут с дуба сорвался желудь и стукнул князя по носу. Мотнул князь головой — и досадно ему и смешно.
«Хорош бы я был, если б этот желудь оказался с тыкву величиной!»
А голоса все ближе. Снова бежит князь. Добежал до зарослей шиповника. Колючие ветки переплелись друг с другом, а в самой гущине что-то чернеет. Пригляделся князь — яма. Или брошенная нора какого-то зверя.
«Вот где спрячусь!» — подумал князь и полез на карачках прямо через колючки.
Руки ободрал, все лицо в царапинах, а добрался-таки до норы. Хорошая нора, глубокая. Тесновато, правда, да это и к лучшему. Затаился князь, лежит, не шелохнется.
Вдруг вылез откуда-то большой пузатый паук. Князя так и передернуло. А паук делом занялся: плетет и плетет свою сеть… Весь вход в нору заплел.
Только кончил работу паук и засел в самой середине паутины в ожидании добычи, как вот она, погоня, тут как тут.
— Да не провалился же он сквозь землю! — говорит один солдат.
— Сквозь землю-то, ясное дело, не провалился, — второй отвечает. — А вот там среди шиповника вроде нора чернеется. Не заполз ли он туда?
А ты сам слазай да посмотри, если колючек не боишься, — засмеялся первый.
Князь так и похолодел. «Конец мне!» — подумал.
— Чурки вы с пуговицами вместо глаз! — раздался третий голос. — Филины слепые. Не видите, что ли: весь вход в нору паутиной заткан. Сквозь эту паутину муха не пролетит, не то что князь.
Пошли дальше!
Посмеялись солдаты, зашагали в другую сторону. Князь лежит, вздохнуть боится — вдруг передумают, назад повернут.
Вот и солнце зашло, смеркаться начало.
«Хоть бы ночь потемнее выдалась!» — просит князь.
Дождался ночи, полез из ямы. Осторожно лезет, чтобы не раздавить паука. Ведь тот его спас, от беды уберег.
Крадется князь по лесу, засады остерегается. Да, видно, надоело солдатам за ним гоняться. Пусто, тихо в лесу.
Выбрался из лесу, перешел поле, оказался в своем княжестве.
С той поры князя не узнать стало. Все ему ладно: и солнышко мило, и темень в радость. Даже паутину не велит слугам сметать по углам. И старик садовник доволен. Весь сад розовыми кустами засадил, очень уж он любил розы. Пришлось князю перед прогулками мантию дома оставлять.
Ну, а с войной как же? С соседом? Помирились они. Князья — известное дело — тут тебе и поссорятся, тут тебе и помирятся. Живут по-добрососедски. Друг другу в подарок букеты роз посылают.