К утру иногда затихнет, но к вечеру снова расходится и свистит, шастает по деревьям, швыряется листьями надоедливый листобой.
Березки на опушке давно уж сдались ему; без листьев сразу стали они сиротливыми, растерянно стоят в пожухлой траве.
А осины совсем омертвели. Вытянув крючья веток, они ловят чужие листья, как будто никогда не имели своих.
Я поднял осиновый лист. Обожженный бабьим летом, лист горел, как неведомая раковина. Огненный в центре, он угасал к краям, оканчивался траурной каймой.
В глубине леса нашел я клены. Защищенные елками, неторопливо, с достоинством роняли они листья.
Один за другим я рассматривал битые кленовые листья — багряные с охристыми разводами, лимонные с кровяными прожилками, кирпичные с крапом, рассеянным четко, как у божьей коровки.
Клен — единственное дерево, из листьев которого составляют букеты. Прихотливые, звездчатые, они еще и разукрасились таким фантастическим рисунком, какого никогда не придумает человек.
Рисунок на листьях клена — след бесконечных летних восходов и закатов. Я давно замечаю: если лето бывало дождливым, малосолнечным, осенний кленовый лист не такой молодец.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)