Я поехал в деревню к приятелю Ивану Антоновичу, чтобы договориться насчет охоты.
Войдя в знакомый домик, я совсем неожиданно оказался свидетелем маленькой семейной сцены. Мой приятель сидел на стуле, сконфуженно опустив голову и пощипывая себя за бороду. А перед ним, вызывающе подбоченясь, стояла его седая, почтенная супруга Анна Саввишна и насмешливо говорила:
— Ну какой ты охотник, если даже ворону и ту подстрелить не можешь! Индюк ты, а не охотник! Индюк, индюк…
— Ну, матушка, при чем же тут индюк? — развел руками Иван Антонович.
— А при том, что он тоже вроде тебя: пыжится, тужится, а никакого толку и нет. Одна болтовня: блум-блум-блум. Раскрылетится на весь двор…
Анна Саввишна уже хотела продемонстрировать, как именно раскрылетившись ходит индюк, растопырила руки, повернулась к двери и тут только увидела меня.
— Батюшки, к нам гость пожаловал! — весело воскликнула она. — А мы тут с Ваней заговорились и не заметили.
— Да, да, заговорились, — покачал головой Иван Антонович, пожимая мне руку. — Уж с моей Анной Саввишной много не наговоришься. Командир. Ей бы не птичником ведать, а войском командовать.
— А что же, если понадобится, и скомандую. Это ты вот с воронами никак не справишься.
Иван Антонович даже крякнул с досады:
— Дались ей эти вороны, хоть из дому беги!
— Так разве я не права? — Анна Саввишна обернулась ко мне. Послушайте, разберите сами. Дали мне птичью ферму, каждый день на откорм птиц еду отпускают: отрубей, хлеба, картошки и всякую всячину. А мы кого ворон откармливаем! Только еду вынесу, как налетят, кур отгонят, все разом пожрут. До того разожрались, еле-еле летают. — Анна Саввишна насмешливо кивнула в сторону мужа. — А мой охотник ничего с ними поделать не может.- Да что же с ними поделаешь? — опять развел руками Иван Антонович. Я и ума не приложу. Только с ружьем на птичник покажешься, их будто ветром сдует, ни одной нет. А как ушел, опять налетели.
— Это тебе не тетеревей стрелять, — засмеялся я. — Ворона — птица смышленая, ее трудно перехитрить.
Целый вечер ушел у нас на обдумывание такой и впрямь замысловатой охоты.
Наконец мне пришла в голову интересная мысль: завтра же утром Иван Антонович оденется в платье и шубу Анны Саввишны, повяжется платком, возьмет ружье, ведро с кормом и пойдет кормить птиц.
Посмотрим тогда, кто кого перехитрит.
Все одобрили мой план, и мы, очень довольные хитрой выдумкой, отправились спать.
Утро началось с маленького маскарада. Иван Антонович надел поверх брюк длинную юбку, накинул на плечи женину шубу, повязался платком и стал похож на волка из «Красной Шапочки», когда тот нарядился в чепец и платье бабушки.
— Ну и чучело! — всплеснула руками Анна Саввишна. — Да как ты выйдешь во двор, все вороны от одного страха помрут!
Действительно, вид у Ивана Антоновича был весьма оригинальный. Из-под надвинутого на самые брови платка смотрели растерянные глаза и уже совсем неуместно торчали усы и седая окладистая борода.
— Черт знает что придумали! — смущенно бормотал он. — Еще встретишь кого на дворе, на весь район ославят.
Иван Антонович торопливо взял ведро с птичьим кормом, затем, по старой охотничьей привычке, ловко вскинул на плечо ружье и отправился на птичий двор.
Мы с Анной Саввишной тоже вышли из дома и издали смотрели, что будет.
— Кур-кур-кур! — тоненьким голосом начал звать Иван Антонович, рассыпая по кормушкам еду.
Не успели куры опомниться и принять адресованное им приглашение, как уже целая стая ворон слетелась на ближайшее дерево, ожидая, когда бородатая птичница отойдет в сторону. Но в этот раз нахальные птицы жестоко ошиблись. Птичница прицелилась и выпалила в самую воронью кучу.
Поднялся невероятный переполох. Убитые птицы попадали с дерева на землю, а остальные со страшным шумом и гвалтом разлетелись в разные стороны.
— Я вам, негодницы! — грозил им вслед Иван Антонович. — Будете у меня колхозное добро воровать!
В этот день ни одна из крылатых воровок не смела и носа показать на птичий двор.
Но на следующий день вороны как ни в чем не бывало опять заявились к куриному завтраку. Пришлось еще раз повторить охоту с переодеванием, и она опять увенчалась успехом.
Так продолжалось три дня. И на этом, увы, торжество нашей затеи окончилось. Смышленые птицы, видно, разобрались, в чем тут дело, и, завидев еще издалека воинственную «птичницу», разлетались прочь.
Зато стоило на двор прийти с ведром Анне Саввишне, как вороны с радостным криком уже летели ей навстречу.
— Неужели они в лицо меня узнают? — удивлялся Иван Антонович.
— И ничего нет мудреного! — сердито отвечала Анна Саввишна. Бородища-то у тебя какая, страсть поглядеть! Сбрей ее и усы сбрей, тогда будет дело совсем иное.
— Нет, матушка, — наотрез отказался Иван Антонович. — Потом ты еще скажешь, что нос у меня велик, на твой не походит, значит, и нос придется подрезать. Потом и ноги и руки укоротить. Нет уж, уволь. Тебе птица поручена, ты ее и обхаживай, а у меня свое дело имеется. Всяк за свое и отвечает.
После такого отпора Иван Антонович решительно снял с себя юбку, стащил с головы платок, расчесал бороду и лихо подкрутил усы. Потом скрутил козью ножку, закурил.
— Все в порядке! — весело сказал он и отправился на колхозный двор осматривать сеялки, чтобы подправить к весне все, что требует ремонта.
Зато Анна Саввишна пришла теперь в полное уныние.
— Ну, теперь держись, — грустно сказала она. — За четыре дня эти негодницы проголодались — сразу корм пожрут.
Я тоже не знал, что и придумать. Неужели же правда вороны научились узнавать в лицо Ивана Антоновича и отличать от Анны Саввишны? А может быть, тут дело в чем-то другом?- Анна Саввишна, а попробуйте-ка вы захватить с собой ружье, предложил я. — Может, они и вас с ружьем испугаются.
И вот на другое утро степенная, толстая Анна Саввишна вдруг превратилась в древнеримскую богиню охоты — Диану. Она не только захватила с собой ружье, но даже перекинула через плечо охотничий рог.
— Так пострашнее будет, — пояснила она.
О радость! Заметив блестящие охотничьи доспехи, ни одна из крылатых воровок не осмелилась даже приблизиться к птичнику. Куры спокойно ели свой корм, а между ними, как настоящая Диана, сверкая оружием, расхаживала Анна Саввишна. Она торжествовала победу.