Как Буки хотела снести яйца

Ранним утром, еще по росе, едва заяц Лек отыскал в песке ямку посуше, к нему подбежала гиена Буки.
— Чего это ты от меня всегда прячешься?-спросила она с угрозой.
— А чего мне от тебя прятаться?- возразил заяц Лек, хотя прекрасно знал, почему он сам и все его родичи избегали гиену Буки.
Солнце еще не взошло, трава была мокрой, лапы зайца не высохли, а зубы гиены были слишком близко от его хребта. Поэтому заяц Лек повторил:
— С чего мне от тебя прятаться, почтенная Н’Джур? Я просто нашел себе ямку, где прохладнее, чем в траве у тропинки.
— Ах, вот оно что! — прогнусавила гиена Буки.- А я вот вся промокла ночью, схватила насморк и кашель. Слышала я, будто парное молоко — лучшее средство от хрипоты. Слушай, Лек! Тут неподалеку одна, без пастуха, пасется корова Нагг. Вымя у нее полней, чем полный бурдюк. Пойди-ка поговори с Нагг, пока пастух не вернулся. А я подберусь сзади и пососу хоть немножко теплого молока!
Заяц Лек знал, с кем имеет дело. Уж если Буки-гиена привяжется, от нее так легко не отделаешься.
Пришлось зайцу побежать к корове Нагг.
Всем известно, что Нагг ничему толковому не научилась ни дома, ни в школе. Однако она все-таки понимала, что сырая от росы трава не на пользу ее брюху. В тот ранний час корова Нагг медленно отщипывала верхушки побегов травы, которые слабые лучи утреннего солнца и ветерок уже немного подсушили.
— Здравствуй, Нагг!- обратился к ней заяц.- Я давно уже тебя заметил, но трава была слишком сырой, и я не мог к тебе подойти.
Корова помотала головой. Заяц думал, что она приветливо и вежливо кивает на его любезные слова. И вдруг услышал мрачное мычание, предсмертный стон боли, от которого у него ощетинились все волоски на шкуре и уши встали торчком.
Нагг повалилась на бок, и гиена Буки стала раздирать ее тушу на части.
Зайца Лека трудно было чем-нибудь удивить. От Буки он ждал любой пакости. Он посмотрел на издыхающую корову и сказал:
— Где же мы теперь найдем молоко?
— Молоко? Ха-ха!- захохотала Буки.- Плевать мне на молоко! Что я, сосунок? Ты взгляни лучше: сколько в этой корове мяса, сколько костей! Это же не просто удача, это подарок богов. Помоги мне разделать тушу, тогда нам будет легче утащить ее отсюда. Я знаю Малалапуло, ее пастуха, и вовсе не хочу с ним сегодня встречаться. Если он застанет меня здесь…
Пришлось Леку разделывать тушу Нагг, помогая своей опасной соседке, с которой, того и гляди, попадешь в беду!
А солнце наконец взошло, и саванна пробудилась после долгого крепкого сна. Отовсюду слышались звериные и птичьи голоса. Даже самые отъявленные сони просыпались, громко позевывали. Надо было как можно скорее уходить подальше от этого места. Чего доброго кто-нибудь нагрянет!
И заяц предложил Буки:
— Давай я сбегаю за хворостом для костра. Но Буки возразила:
— Сырое мясо куда лучше на вкус!
— А я больше люблю мясо жареное, печеное и даже вареное,- ответил ей заяц.
— Ладно, будь по-твоему! Только за хворостом пойду я сама,- решила Буки-гиена, опасаясь, что заяц всполошит и приведет к ее добыче всех обитателей джунглей.
И гиена отправилась за хворостом.
Заяц Лек подумал, что с него хватит неприятностей, сейчас, пожалуй, самое время удрать.
Все зайчата с самого детства с молоком матери впитывают страх перед гиеной и отвращение к ней. Они учатся никогда не упускать возможности сыграть с гиеной Буки злую шутку.
Потряс заяц головой, похлопал длинными ушами и только тогда наконец избавился от страха, который испытывал с того самого мига, когда гиена застала его в песчаной ямке.
Он отпрыгнул в сторону, посмотрел направо, посмотрел налево и, чтобы немного размяться, поскакал к баобабу, тень которого тянулась к туше глупой коровы Нагг.
Обежал заяц вокруг баобаба и вдруг замер, подняв мордочку и наморщив нос. В стволе баобаба он заметил дупло.
Заяц быстренько перетаскал по частям в дупло мясо и кости, требуху и шкуру коровы, оставил одну лишь голову, да и ту зарыл в землю, так что снаружи торчали только рога. А сам спрятался в дупле и скорчился там, как погребенный воин.
— Лек! Эй, Лек! — услышал он голос Буки.- Где ты, сын беды? Что ты сделал с моей коровой? Я вижу только нахальных мух, которые пьют ее кровь наперегонки с ненасытной жадной землей!
Буки тащила огромную вязанку хвороста и так сгибалась под этой тяжестью, что ее зад, и без того обвислый, волочился по траве.
— Мы здесь, я и твоя корова!- ответил ей глухой голос, похожий на отдаленный рокот боевого тамтама.
— Где это здесь?- спросила гиена Буки, поворачиваясь во все стороны.
— Здесь, под землей! Когда ты ушла, ненасытная земля разверзлась и поглотила нас. Я вишу, зацепившись за коровьи ноздри, и ничего не вижу. Подо мною черная бездонная дыра. Наверное, только коровьи рога нас и держат, меня и голову этой несчастной Нагг.
Голос звучал неизвестно откуда, печально и глухо, как далекие отзвуки грома.
Буки сбросила хворост и закрутилась, низко приседая. Вдруг она заметила коровьи рога, торчащие из земли. Ухватилась гиена за рога, дернула — и полетела вместе с коровьей головой кувырком!
— Хум-хум!- рявкнула Буки, поднимаясь.- Видно, у земли и впрямь острые зубы и ненасытное брюхо… Лек! Эй, Лек! Где ты теперь, сын беды?
— Зде-е-есь!..
— Где?
— Зде-е-есь!
Ба-Нйоли, страусиха, пробегала неподалеку и услышала вопли Буки и глухой, странный голос, от которого загудела ее маленькая страусиная голова. Подбежала она, захлопала крыльями и затанцевала вокруг гиены, как борец.
— Что случилось, почтенная Буки?- спросила страусиха Ба-Нйоли.
Рассказала ей Буки-гиена, что потеряла Длинноухого.
— Лек, эй, Лек, где ты?
— Я зде-е-есь!
— Наверное, он на дереве,- сказала страусиха Ба-Нйоли, поднимая маленькую голову.
— Нет!- ответила Буки-гиена.- Голос слышится из-под земли. Лек, о Лек, где ты?
— Я зде-е-есь!
Страусиха Ба-Нйоли обежала, приплясывая, вокруг баобаба, заметила дупло и сунула туда свою маленькую голову.
— Да вот же он, внутри дерева!- крикнула она гиене Буки.
— И корова тоже там?
— Какая корова? Чья корова?
— Это не твое дело! Посмотри и скажи мне: Лек там один или вместе с коровой?
— Подожди, я просуну голову подальше…
И Ба-Нйоли засунула в дупло баобаба не только маленькую голову, но и почти всю свою длинную шею, голую и красную, как зад обезьяны Голо.
Заяц Лек быстро отодрал от ствола баобаба прядь крепких волокон и сделал из него петлю. Когда Ба-Нйоли просунула в дупло голову, заяц накинул ей петлю на шею и затянул посильнее.
— Вуйе яйе о! О, моя мама!- застонала Ба-Нйоли.- Ты меня душишь, Лек! Отпусти меня, умоляю… Я сейчас снесу яйцо… и мое яйцо… разобьется! Отпусти! О, я так и знала… я снесла яйцо… Ты видишь его, Буки? Оно не разбилось?..
— Конечно, разбилось, да еще как разбилось!- ответила гиена, доедая белок и желток и вылизывая скорлупу огромного страусиного яйца.- Но утешься, оно не пропало зазря. Давно я не пробовала ничего вкуснее, честное слово. Почаще бы такое случалось!
Заяц Лек услышал слова гиены, услышал, как она жадно причмокивает. Отпустил он страусиху и сказал гиене Буки:
— Право же, Буки Н’Джур, ты еще глупее, чем я думал. Твои собственные яйца еще крупнее и еще вкуснее яиц Ба-Нйоли. Но верно сказано: всегда кажется, будто кускус у соседки вкуснее!
— О чем ты говоришь?- всполошилась Буки.- Разве я тоже несу яйца?
— Ну конечно, как и все другие звери и птицы, тетушка, как и все на свете! Как курица Ганар, как жаба М’Ботт, как Джанна-змея и как рыба Джэн. Ты тоже несешь яйца, как и все на свете. Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?
— Уверяю тебя, дядюшка Лек, я об этом сама ничего не знала!
— Ну, это меня вовсе не удивляет. Ты ведь никогда не оглядываешься назад! Ты рыщешь, ищешь, вынюхиваешь, выискиваешь и суешь свой нос всюду, кроме того места, где он тебе больше всего пригодился бы. Впрочем, ты, наверное, давно уже потеряла нюх!
— А ты сам когда-нибудь ел мои яйца?
— Еще бы, и сколько раз!
— И часто я их несу?
— Так же часто, как все остальные, и может быть, даже чаще,- уверил гиену заяц Лек.
— Куда же деваются мои яйца?- забеспокоилась гиена.- Что с ними бывает потом?
— То же самое, что было с яйцом Ба-Нйоли. За тобой всегда следят любители яиц и подбирают их на дороге. Тем более что яйца гиены считаются отменным лакомством. Уж я-то в этом знаю толк! И никто не может понять, почему ты сама предпочитаешь им падаль! Все думают, что у тебя просто испорченный вкус…
— Неужели яйца у меня такие же вкусные, как яйцо Ба-Нйоли?- еще раз спросила гиена Буки.
— Говорю тебе: в десять раз вкуснее!
Буки-гиена совсем уже поверила зайцу, но на всякий случай спросила Ба-Нйоли, хотя и знала, что страусиха глупа и мало в чем разбирается:
— Скажи, ты тоже видела мои яйца?
Ба-Нйоли-страусихе не хотелось казаться глупее других. Раз Лек говорит, будто все знают, что Буки несет яйца, значит, так оно и есть. И страусиха подтвердила:
— Конечно, я тоже видела.
— Какая досада, что я одна ни разу их не отведала!- закручинилась гиена Буки.
— И правда, обидно,- согласился заяц Лек.- Но, если хочешь, можешь их попробовать хоть сейчас. Встань на место Ба-Нйоли и просунь голову в дупло баобаба. Я тебе сдавлю тихонько шею, и… сама увидишь! Таким способом ты снесешь столько яиц, сколько сама захочешь. Но у меня условие: когда кончишь нести яйца, ты выпустишь меня из дупла. Клянешься?
— Клянусь!- ответила гиена.
Буки просунула в дупло свой нос, уши, всю голову и толстую шею.
Но заяц, пока говорил с гиеной, уже сплел из волокон баобаба крепкую веревку и сделал большую петлю, куда больше и куда прочнее той, что он накинул на голую шею безмозглой страусихи Ба-Нйоли.
Гиена сунула в петлю свою вонючую морду, свои острые уши и тяжелую голову. И тогда заяц Лек затянул петлю вокруг ее толстой шеи, заткнувшей дупло баобаба. И потянул изо всех заячьих сил.
Буки так и не снесла яйца.
Гиенам, понятное дело, никогда не нести яиц.