Вздумал один купец говеть вместе с архиереем на первой неделе. Приезжает к нему в чистый понедельник и говорит: «Ваше преосвященство! Хочется мне поговеть вместе с вами, чтобы избавиться греха какого домашнего на это время!» Архиерей согласился: «Что ж,- говорит,- поговеем вместе!»
Стали говеть. Пошли к часам. Отстояли службу господню, приходят домой. Купец и видит, что послушник тащит на стол огромнейший самовар ведра в два. Купец наш, давай поглаживать свой живот, думает: «Вот душеньку-то отведу с голодухи!» Келейник принес чашки. Архиерей налил по крошечной чашечке, с наперсточек, себе и купцу, сейчас же оба их и выпили. Архиерей и говорит: «Ну, теперича дни великие, понемножку надобно всякой пищи питаться!» Накрыл чашку свою. Купец видит, что и ему то же надо делать, тоже накрыл, благодарит преосвященного, а сам думает: «Знал бы, ведал об эдаком говенье, ни за что бы сюда не поехал!»
Ударили к вечерне, пошли они оба к вечерне. Отстояли ее, приходят домой. Купец и видит, что послушник несет опять на стол огромнейшее блюдо, а на нем огромнейшая стерлядь жареная лежит. Купец опять потирать себе живот, думает: «Вот когда, должно быть, пришла настоящая-то пора позаправиться!»
Сели за стол, архиерей отрезал себе крошечный кусочек и купцу столько же. Съели, архиерей и говорит: «Дело не в том, какую пищу во время говенья есть надо, а в том, сколько ее есть!» Встал потом из-за стола и давай богу молиться. Купец видит, что и ему то же следует делать, тоже вышел из-за стола, богу помолился, преосвященного поблагодарил за обед.
Ужина совсем не подавали.
Приходит другой день — то же самое. Приходит третий — то же. И так во всю неделю. Насилу, насилу уж дождался купец, когда эта неделя-то кончилась.
Отговел купец, архиерей и приглашает его опять еще на недельку поговеть…. Куда! Купца и в оглобли не впряжешь! «И душой рад бы,- говорит,- преосвященнейший владыко! Да дела дома по горло!»
Так и не согласился ни за что.
Вот какого говельника бог дал преосвященному!