Встретились в поле два морозных ветра: северный — Зиемелис и восточный — Аустринь. Работу свою они всю справили: дороги замели, сугробы навалили, реки покрыли толстым-претолстым льдом. Делать больше нечего, слоняются да приплясывают.
— Пойдем в лес, может, там какую-нибудь работу найдем, — говорит Зиемелис.
Полетели они в лес. Где промчатся, там ветки гнутся, осины, березы да сосны трещат.
— Слушай, — говорит Аустринь. — Там по дороге кто-то едет. Бубенцы побрякивают и колокольчик звенит. С колокольчиком едет барин, с бубенцами — мужик.
— Помчимся за ними, — говорит Зиемелис. — И хорошенько их проморозим. Кого выбираешь?
— Не знаю, справлюсь ли я с барином. Разве его проймешь? У него же шуба меховая, шапка кунья да сапоги теплые.
— Ну так я полечу за барином, а ты за мужиком! — говорит Зиемелис.
Ладно. Засвистели, закрутились, снег вспорошили и помчались каждый в свою сторону.
Когда солнце уже зашло, встретились братья.
— Ну как у тебя, братец, дела? — спрашивает Аустринь. — Верно, пришлось тебе повозиться с медвежьей шубой?
— Эх, Аустринь! Молод ты еще, зелен! Пробрался я к этому барину и под шубу и под шапку. Я его подмораживаю, а он в шубу кутается. Чем больше он в шубу кутается, тем я теснее прижимаюсь. Еле он живой доехал!
— А вот у меня с мужиком совсем вышла незадача. Сам я еле жив остался. Вижу, едет мужичонка, невидный из себя. Шубенка вся в дырах. Ну, думаю, пройму я тебя. Влез в одну дыру, начинаю морозить. А мужик, не будь глуп, начинает руками себя хлопать, ногами топать. Мне это не по нраву, я его еще пуще морозить. А он остановил лошадь, достал из саней топор и начал сосну рубить, так что лес зазвенел да щепа полетела. Жарко мужику стало, он и совсем шубенку скинул. Я в нее влез да и заморозил, думаю, этим пройму. А он нагрузил воз, поднял шубенку, видит, что она смерзлась, — давай ее об пень колотить. Как только у меня кости целы остались!.. Еле живой сюда доплелся!