Кенгуру не всегда был таким, как сейчас. Когда-то он был Совсем Другим Зверьком с четырьмя короткими лапками. Был он серым, и был он мохнатым; он плясал на плоской скале в самом сердце Австралии и безмерно гордился собой. И вот он отправился к Мелкому богу Нгва.
Перед завтраком, в шесть утра, он пришел к Божку Нгва и сказал:
— Сделай меня непохожим на прочих Зверей — сегодня, к пяти часам дня.
Нгва подскочил на своем песчаном ложе и завопил:
— Убирайся вон!
Да, этот Зверек — был он серым, и был он мохнатым; он плясал посреди всей Австралии на уступе голой скалы и безмерно гордился собой. И он отправился к Среднему богу Нгингу.
После завтрака, в восемь утра, пришел Кенгуру и сказал:
— Сделай меня непохожим на прочих Зверей, и сделай меня знаменитым — сегодня, к пяти часам дня!
Выскочил Нгинг из норы в дикобразьей колючей траве и взревел:
— Убирайся вон!
Да, был он мохнатым и серым, этот Зверек; он плясал на песчаной отмели и безмерно гордился собой. И вот он отправился к Нгвонгу, Большому божку.
В десять часов, до обеда, Кенгуру пришел и сказал:
— Сделай так, чтоб сегодня, к пяти часам дня, я стал непохожим на прочих Зверей, и сделай меня знаменитым, и чтоб все гонялись за мной!
Нгвонг подскочил в своей котловине с соленой водой и крикнул:
— Ладно, быть по сему!
Здесь я нарисовал Плясуна Кенгуру, когда он был Совсем Другим Зверьком с четырьмя короткими лапками. Он серый и мохнатый и безмерно гордится собой: видишь, у него на голове венок из цветов? На моем рисунке Кенгуру в шесть часов утра, еще до завтрака, танцует посреди Австралии на уступе скалы (это такая каменная ступенька). Это именно шесть утра, потому что солнце еще только встает. Человечек с большими ушами и раскрытым ртом — это Мелкий божок Нгва, который вытаращил глаза от изумления: он никогда еще не видел, чтобы кенгуру так плясали. Рот у Нгва открыт, потому что он кричит: «Сгинь с моих глаз!» — но Кенгуру так увлекся танцем, что ничего не слышит.
У Кенгуру настоящего имени нет, есть только прозвище Вертопляс. Но из-за своей непомерной гордости Кенгуру не захотел его носить.
И он кликнул Динго — желтого Динго, вечно голодного, пепельно-желтого в солнечных желтых лучах:
— Эй, желтый пес Динго! Просыпайся, мой Динго! Видишь того господина, что пляшет на горелой земле? Он мечтает стать знаменитым, чтобы все гонялись за ним. Ну, сделай же так, мой Динго!
Выпрыгнул Динго — желтый пес Динго — и сказал:
— Кого погонять — вот этого Полукролика-Полукота?
И вечно голодный желтый пес Динго, оскалив зубастую пасть, погнался за Кенгуру, и зубы его блестели, как зубья стального капкана.
И гордый Кенгуру побежал от него, быстро переставляя свои кроличьи лапки.
На этом, моя радость, кончается первая часть истории.
Он бежал по пустыне, бежал через горы, через солончаки и тростниковые заросли, через эвкалиптовый лес и колючую дикобразью траву; он бежал, пока не заныли передние лапы. Он бежал, как не бегал еще никогда!
И он не мог по-другому!
Ведь за ним, оскалив страшные зубы, гнался Динго — желтый пес Динго, с пастью как каминная решетка; не отставая, не догоняя, он мчался за Кенгуру.
И он тоже не мог по-другому!
Все бежал и бежал наш Плясун Кенгуру — мимо чайных деревьев и мимо акациевых кустов; он бежал по короткой траве и по длинной траве, он бежал по тропику Рака и по тропику Козерога; он бежал и бежал, пока не заныли задние лапы.
И он не мог по-другому!
Ведь за ним, не отставая и не догоняя, мчался Динго — желтый пес Динго, ощерив страшные зубы, и пасть его горела, как угли лесного пожара, и голод терзал его все сильней. И вот они добежали до реки Вуллагонг.
И не было там ни моста, ни парома, а плавать Кенгуру не умел; и тогда он встал на задние лапы и прыгнул что было сил.
И он не мог по-другому!
И он поскакал — поскакал по Виктории и по Северной территории, и он поскакал по пустыням, что лежат в самом сердце Австралии. Он скакал, как и должен скакать Кенгуру!
Он прыгал все лучше, он прыгал все дальше: сначала на ярд, потом на три ярда, а там и на целых пять. Лапы его становились все сильней, все длинней. Как мечтал он присесть и что-нибудь съесть — ни о чем еще в жизни он так не мечтал!
Но за ним мчался Динго — страшно голодный желтый пес Динго; он мчался, пытаясь понять, отчего Плясун Кенгуру — будь он неладен! — отчего вдруг он так заскакал?
Ведь он скакал как кузнечик; он скакал как горох по тарелке; он скакал, как резиновый мяч!
И он не мог по-другому!
Он скакал по холмам Дарлинг-Даунс, прижимая передние лапы к груди и отставив для равновесия хвост.
А следом бежал усталый пес Динго, и голод терзал его все сильней; и он гадал, когда же старый Плясун Кенгуру — будь он трижды неладен! — когда же он перестанет скакать?
Но тут Нгвонг поднялся из своей соляной ванны и сказал:
— Вот и пять часов дня.
И Динго — бедный пес Динго, вечно голодный, пепельно-серый в тусклых закатных лучах — сел на песок и завыл.
А Плясун Кенгуру сел на собственный хвост, как на стул, и сказал:
— Ну, наконец-то все!
И спросил назидательно вежливый Нгвонг:
— Что ж ты не скажешь спасибо желтому Динго? Где твоя благодарность за все его хлопоты и труды?
И сказал Кенгуру — усталый Прыгун Кенгуру:
— Он изгнал меня из родной стороны, и оставил без завтрака, и я теперь сам на себя не похож. Взгляни, что стало с моими лапами!
И сказал ему Нгвонг:
— Если меня не подводит память, ты хотел быть непохожим на прочих Зверей и просил, чтобы за тобой прямо-таки гонялись? И кстати, сейчас ровно пять.
— Все верно, — сказал Кенгуру. — Но лучше бы я не просил. Я хотел заклинаний и волшебства, а ты сыграл со мной скверную шутку.
А здесь я нарисовал Плясуна Кенгуру в пять часов вечера, когда (как и обещал Большой божок Нгвонг) он уже обзавелся прекрасными новыми лапами. Видишь, ручные часы Нгвонга (ручные, а не наручные!) показывают ровно пять часов. Сам Нгвонг лежит в своей ванне, высунув из воды пальцы ног. Плясун Кенгуру ругается с желтым псом Динго, который гонялся за ним по всей Австралии. Следы новых лап Кенгуру тянутся вдаль через голые холмы. Желтый пес Динго у меня получился черным, потому что мне не позволили раскрасить эти картинки настоящими красками из коробки; к тому же Динго жутко запылился и потемнел, пока бежал по Виктории и Северной территории.
Как называются цветы, которые растут вокруг котловины Нгвонга, я не знаю. Две фигурки вдали за часами — это те два божка, к которым Кенгуру приходил рано утром, до обеда. На животе у Плясуна Кенгуру висит сумка с буквами; Кенгуру получил ее в придачу к новым лапам.
— Скверную шутку, говоришь? — сказал Нгвонг из своей эвкалиптовой ванны. — Ну, раз тебе не нравятся эти лапы, то я кликну Динго — с ним ты живо лапы отбросишь!
— Не надо звать Динго, — сказал Кенгуру. — Прошу меня извинить. Лапы есть лапы, и я уже понял: не стоит их то и дело менять. Я хотел лишь сказать Вашей Божественности, что с утра ничего не ел, и в желудке моем совсем пусто.
— О да! — сказал Динго — желтый пес Динго. — Я тоже не ел с утра. Я сделал этого Плясуна непохожим на прочих Зверей — а теперь я хотел бы поужинать!
— Завтра, завтра! — крикнул им Нгвонг из своей соляной котловины. — Сейчас мне пора принять ванну.
И старый Прыгун Кенгуру с желтым псом Динго остались сидеть посреди Австралии. И оба хором сказали друг другу:
— Это ты виноват!