Жил человек, и было у него два сына. Хозяйство вел исправно, богатеем не слыл и бедняком себя не считал. Дожил до старости, а когда умирал, разделил все добро меж сыновьями поровну.
Построили братья по хате, стали врозь жить. Только по-разному у них житье пошло. У старшего, что ни год, богатство прибавляется, у младшего — убавляется. Засеет каждый свое поле. У старшего пшеница — как щетинка на щетке, колосу наклониться некуда. У младшего всходы — что волоски у старика на лысине. То у него на овец мор нападет, то хорь кур передушит. Совсем обеднел. Иной раз сам с женой голодный сидит и детей накормить нечем. А детей у него — целая куча, мал-мала меньше.
Хорошо еще, что он нравом легкий уродился, унывать не любил. Была у него утеха — скрипочка-песельница да смычок-плясун. Заиграет на ней, сразу на сердце повеселеет. И жена про нужду забудет, и дети есть не просят.
А у старшего брата всего, в доме полно, одного не хватает — детей нет как нет.
Раз повстречались братья. Богатый говорит:
— Хорошо тебе жить. Вон сколько помощников растишь. Мне бы хоть сына, хоть дочку.
— Не горюй, — бедный утешает. — Будут еще и у тебя дети.
— Кабы по твоему слову сделалось, — вздохнул богатый, — ты бы у меня первым да самым дорогим гостем был.
И что вы думаете?! Ровно через год народился у богача сынок. Бедняк говорит жене:
— Постирай мне рубаху. А то позовет меня брат на крестины, так пойду пускай не в новом, да в чистом.
Сколько ни ждет, не шлет за ним брат. На восьмой день богач крестины назначил.
— Надо к брату идти, — сказал бедняк своей жинке.
— Так ведь он тебя не звал!
— Как не звал? Звал. Год назад, когда я ему дитя напророчил. Я не набивался, его за язык не тянул. Сам он меня приглашал.
И пошел.
Хоть и не очень-то ему старший брат обрадовался, а все же как гостя принял, усадил за стол. Сидят, беседуют.
Тут заявился сосед-богатей. Старший младшему говорит:
— Подвинься, брат. Этого гостя на почетное место, в красный угол, посадить надо.
Подвинулся младший. А на пороге уже второй богатей. Опять подвинуться пришлось. Пошли друг за другом званые гости. А бедняку все — подвинься да подвинься. Так что за столом ему и места не хватило. Примостился он на колоде, что у самых дверей стояла.
Гости чарку выпьют, закусывают. Стол от угощенья ломится: поросенок жареный, гуси-куры вареные, холодец так жиром и лоснится… Да бедному брату с колоды ни до чарки, ни до еды не дотянуться.
Вышел он в сени, хлебнул воды из кадочки, вернулся, пошарил по карманам — думал, может, корочка завалялась. А выгреб горстку семечек. Вот-то хорошо! Верно, дети насыпали. Сидит, семечки лузгает, будто после доброго глотка горелки закусывает. Один богач увидел и руку протянул.
— Никак семечки грызешь? Отсыпь и мне маленько!
Тут и другие ладонь подставляют:
— И мне! И мне!
Мигом похватали, ни одного семечка у бедняка не осталось.
Погостевал он так у богатого брата. Не солоно хлебавши домой отправился.
Идет, покачивается, ногу за ногу заплетает, будто и вправду выпил. И песни во все горло распевает. Пускай люди думают, что богатый брат его хорошо попотчевал.
Вернулся домой, жена спрашивает:
— Как погостевал? Как тебя братец встречал-провожал?
— Лучше и не надо! — отвечает. — И наугощался, и напелся, и наплясался вволю. А вы тут, бедняжки, веселья не видели. Дайте хоть я вас повеселю.
Снял со стены свою скрипочку-песельницу, повел по струнам смычком-плясуном. Да так заиграл, что, вот право слово, окажись вы в той хате, и вы бы в пляс пустились.
Жена бедняка руки в бока уперла и пошла выступать, ровно пава. А дети и притопывают, и прихлопывают, и приплясывают, и присвистывают. Так вся хата ходуном и ходит. Битые стекла в оконницах позванивают, побелка со стен сыплется.
Играет бедняк и удивляется:
— Боже ж мой, сколько у меня детей! Хотя постой, постой!. Химка да Хомка. Ненилка да Гаврилко, Параська да Стаська, да Иванко, да Степанко. Вот и всего. А тут… Ну-ка посчитаю: это мое… это мое… А это? Фу ты, так перед глазами и мелькают! Побей меня гром, это не мое. Вот опять мой, а вон те два опять не мои. Откуда же они взялись на мою голову?!
Протянул руку, схватил одного. Да так и отшатнулся — худое оно, малесенькое да зубастое.
— Вы кто такие?
А оно и отвечает писклявым голосом:
— Злыдни мы твои.
«Вот оно что! — думает бедняк. — Так это злыдни ненасытные все мое хозяйство сглодали. Скоро, гляди, и до хозяев доберутся прожоры зубастые!»
— Где же вы живете? — спрашивает.
— Как где? В подпечке.
— И хорошо вам живется?
— Какое хорошо!.. В тесноте да в обиде. Смотри, сколько нас развелось.
А хотите, я вам просторное жилье сделаю?
— Хотим, хотим! — запищали злыдни из всех углов.
Прикатил бедняк большую бочку, что под стрехой стояла для дождевой воды, и говорит:
— Вот вам дом.
Как увидели злыдни бочку, так и полезли туда. Да каждый спешит, толкается, чтобы место занять получше. Грызню меж собой подняли.
Бедняк подождал, пока последний злыдень в бочку забрался, поставил ее стоймя, вколотил днище да обруч покрепче набил. Потом отвез бочку подальше и сбросил в овраг.
С того дня все в хозяйстве на лад пошло. Одна тощая коровенка была, а двух хороших телочек принесла. Овцы тоже двойнями да тройнями плодятся. Птицы домашней развелось — не сосчитать. И урожай — на загляденье, что в поле, что в огороде.
А богатый брат видит все и покой потерял.
«Зачем такое бедняку?! Он ведь к бедности своей привык, жил, веселился. А теперь до того дошло, что со мной в хозяйстве сравнялся. Каково это мне? От людей стыдно!»
Вот он и отправился к брату, будто невзначай, будто мимо шел.
— Обрадовал ты меня, братец родимый! Расскажи, как тебе такое счастье привалило?
Младший брат ему спроста и выложил все как есть.
— Так и так, — говорит, — злыдни у меня завелись было, а я их в бочку заколотил.
— И где же та бочка?
— Да в овраг сбросил.
— Ну и ладно. Живи себе, поживай, — говорит старший, а сам усмехается.
Прямо от брата пошел богач к оврагу. Смотрит, и вправду лежит бочка. А в ней что-то шуршит, что-то стучит, что-то пищит — видно, злыдни хотят на волю выбраться.
Богач взял да и вышиб дно у бочки. Выскочили злыдни, худющие да голодные. Он им и говорит:
— Бегите скорее к брату!
— Э, нет! — злыдни отвечают. — У него нам плохо жилось. В голоде да в холоде сидели.
— Да теперь у него столько всего, что будь вас в десять раз больше, и то на всех хватит.
— Все равно не пойдем. Он хитрый, нас в бочку заманил. Лучше мы у тебя жить станем. У тебя печка большая и подпечек просторный.
Испугался богач, бросился бежать. Да разве от злыдней убежишь?! Поцеплялись, как репяхи, за свитку, в чоботы набились, на плечи уселись, за пазуху забрались.
Как ни отбивался богач, поселились злыдни у него в хате. Что было добра, все сожрали. Всего в хозяйстве нехватка, только бед несчастий вдоволь.
Не раз и не два старший брат вспоминал, что слыхал от людей: «Не желай другому, чего себе не хочешь!»
Вспоминал, да поздно.