Было это или не было, но люди рассказывают.
У одного дехканина родился сын ростом с небольшой стручок перца. Как родился, так сразу стал говорить и бегать. Мать посмотрела на него и назвала мальчика Яртыгулок, а это значит по-туркменски — половина верблюжьего уха. Вот какой он был маленький! Однажды у матери Ярты треснула миска — каса, в которой квасили верблюжье молоко. Она принялась замазывать трещину глиной и запричитала:
— Всем хорош у меня сынок — и красив и строен, да ростом мал. Ремесла не знает, даже миску склеить не может!
Ярты услыхал слова матери — досада его взяла. Подоткнул за кушак полы халата и побежал к дому старого гончара на самый край аула.
— Дядя гончар, возьми меня в ученики! — закричал он, вскарабкавшись на ограду.
Гончар оглянулся, но никого не увидел. Он сказал:
— Это москит пищит или человек кричит?
— Это я! — еще громче крикнул Ярты, и гончар увидел мальчика. Он рассмеялся до слез.
— Эй, сынок, как же я могу взять такого малыша в помощники? Комок глины со станка упадет — пришибет тебя до смерти.
— Испытай меня на деле, — попросил Ярты и остался в учениках у старого мастера.
Они зажили дружно: вместе трудились, вместе песни пели. Старик делал большие кувшины — тануры, а из-под рук Ярты-гулока выходили такие крошечные горшочки, звонкие как серебро, что любоваться ими сбегались ребята со всего аула.
В базарный день, в пятницу, старик уложил на арбу кувшины, сделанные за неделю, и сказал мальчику:
— Сегодня я продам эти кувшины и отдам жадному купцу Курбан-баю двадцать пять теньга долгу. Тогда тяжесть свалится с моих плеч, и мы заживем спокойно.
Ярты остался один. Он принялся подметать глиняный пол мастерской, но не успел окончить своей работы, как в калитку постучали.
— Кто там? — спросил малыш.
— Открывай скорей! Это я — сам Курбан-ага! — ответил грубый голос.
Ярты испугался. Он не открыл купцу и со страху спрятался в большой кувшин, лежавший на солнце для просушки. Тогда купец ударом ноги вышиб калитку и ворвался во двор, а за ним вошли его слуги.
— Забирайте все и грузите на ишака! — заревел купец: — Этот человек мне должен деньги!
Слуги перерыли весь дом, но старый мастер был так беден, что они не нашли ничего, кроме двух старых ковров — паласов да гончарного круга. Тогда они взяли горшки и кувшины, лежавшие на солнцепеке, и увезли их, а вместе с кувшинами увезли и Ярты-гулока.
Они привезли посуду в лавку купца и расставили вдоль стены. Ярты хотел выпрыгнуть из кувшина, но не мог:
Стенки танура были такие гладкие, что мальчику не за что было
Уцепиться. Тогда он стал слушать, что происходит в лавке, и услышал голоса
Слуг и звон денег.
— Я стащил из хозяйской выручки шесть теньга, — сказал один слуга. — Я куплю себе новые туфли.
— А я припрятал только три, — ответил второй со вздохом. — На такие деньги не купишь и тюбетейки.
Но в это время раздался голос купца, который, обойдя всех своих
Должников, возвращался в лавку. Слуги перепугались и не знали, куда спрятать
Украденное.
— Сыпь деньги в кувшин! — догадался один из них. — Если хозяин найдет
Их в кувшине, он подумает, что это деньги гончара, и мы выйдем из воды, не замочив пятки!
И Ярты услыхал, как на дно стоявшего рядом кувшина посыпались звонкие монеты.
Войдя в лавку, купец уселся на цветистом ковре, придвинул к себе высокие, на резных ножках, счеты и стал подсчитывать, кто и сколько ему должен:
— Кожевник Дурды — сто теньга, оружейник Берды — пятьдесят, гончар Ата — тридцать…
Услышав такую ложь, Ярты не выдержал и звонко крикнул:
— Неправда! Не тридцать, а двадцать пять!.. Удивленный купец прислушался, но в лавке все было тихо, и он снова защелкал костяшками:
— Гончар Ата — тридцать…
— Двадцать пять! — еще громче закричал мальчик.
Купец вскочил. Он понял, что голос доносится из кувшина, а он хорошо знал, что в кувшинах нередко прячутся духи — джинны. Он закричал:
— Эй, слуги! Бросьте в реку этот кувшин, — в него забрался волшебник-джинн!
— Постой, купец! — запищал из кувшина Ярты так громко, как только
Мог. — Я не злой джинн, я — добрый. Если хочешь, я сделаю тебя богатейшим из людей!
Это понравилось купцу.
— А как ты это сделаешь? — спросил он.
— Я обладаю чудесной силой превращать звонкие черепки в звонкие монеты. Если не веришь, — попробуй:
Возьми стоящий рядом кувшин и разбей его. Стоит мне только сказать заклинание, и черепки превратятся в деньги. Но помни, больше двух раз повторять заклинанье я не могу!
Купец уже не слушал его. Он схватил палку и, размахнувшись, изо всей силы ударил по кувшину. Черепки полетели в стороны, а Ярты в то же время закричал во все горло:
Вурр-ха-ха, черепки, Превращайтесь в медяки! Купец нагнулся и увидел среди глиняных черепков целую горсть медных денег.
— Эй, — всплеснул руками купец, — дело идет на лад! Погоди, о волшебник-джинн, не произноси второго, последнего заклинания: я наготовлю побольше черепков!
Он снова схватил палку и принялся подряд бить всю стоявшую в лавке
Посуду. Он бил блюда и кувшины, большие тануры и маленькие пиалы, горшки и
Чаши, подносы и огромные чаны. Он бил и кричал:
— Подожди, джинн! Еще не все! Я хочу иметь много денег!
Он размахивал палкой до тех пор, пока в лавке не осталось ни одной
Целой чашки. Купец обессилел. В изнеможении он упал на ковер и прохрипел:
— Ну, джинн, теперь пора! Но никто не откликнулся.
— Джинн, где же ты? — заревел купец, как раненый буйвол.
Но и на этот раз никто ему не ответил, потому что купец перебил всю посуду; он разбил и тот кувшин, в котором сидел проворный Ярты. Мальчишка тотчас же выскочил и опрометью пустился домой. Он был очень доволен, что так ловко отплатил купцу за его ненасытную жадность. А купец до сих пор сидит на своих черепках и ждет, пока джинн превратит их в звонкое золото.
Кто слушал сказку, пускай посмеется над жадным.