Жили старик да старушка; была у них курочка Татарушка. Снесла она яичко черно, пестро и багровисто; положили они его в клети на полку, на пряменьку на соломку. Кошечка прыгнула, хвостиком махнула, полочку тряхнула, яичко расшибла. Старик-от заплакал, старуха зарюмила, избу затопили, двери растворили, жернова замололи!
Идет баба по воду и говорит дедушке: «Что, дедушка, плачешь?» — «Не знаешь, доченька, моего горя великого?» — «Какое у тебя горе?» — «У меня была едина курочка Татарушечка, снесла одно мне яичко — черно, пестро и багровисто; кошечка прыгнула, хвостиком махнула, полочку тряхнула, яичко расшибла; я заплакал, старуха зарюмила, избу затопили, двери растворили, жернова замололи!»
Начала баба с печали ведра колоть. Приходит дьячок, спрашивает: «Что ты, дедушка, плачешь?» — «Ты не знаешь моего горя великого?» — «Какое твое горе великое?» — «Вот ведь была у меня едина курочка Татарушечка, снесла яичко. черно, пестро и багровисто; кошечка прыгнула, хвостиком махнула, полочку тряхнула, яичко расшибла; я-то заплакал, старуха зарюмила, избу затопили, двери растворили, жернова замололи, баба шла за водой, стала ведра колоть».
Дьячок побежал и начал с печали дедушкиной колокола бить. Бежит дьякон: «Что ты, дурак, делаешь, колокола бьешь?» Дьячок говорит: «Ты не знаешь нашего горя великого! Вот тут у дедушки была едина курочка Татарушечка, снесла она яичко черно, пестро и багровисто; кошечка прыгнула, хвостиком махнула, полочку тряхнула, яичко расшибла; старик-от заплакал, старуха-то зарюмила, избу затопили, двери растворили, жернова замололи; баба шла за водой, стала ведра колоть, а я колокола бью!» А дьякон говорит: «Я с горя дедушкина все книги изорву!»
Идет поп, подходит к дьячку: «Что, дьячок, делаешь?» — «Ты, батюшка, не бай, не говори — ты не знаешь нашего горя великого! У дедушки была едина курочка Татарушечка, снесла она яичко черно, пестро и багровисто; кошечка прыгнула, хвостиком махнула, полочку тряхнула, яичко расшибла; старик-от заплакал, старуха зарюмила, избу затопили, двери растворили, жернова замололи; баба шла за водой, стала ведра, колоть, я колокола бью, а отец дьякон книги рвет!»
Начал поп их лупить, сколько влезет: дьячка-то дубиной, дьякона-то — вязиной! Поп был разумный. И сказке конец.