Жил-был поп. У попа была жена да йочь. Нанял он работника, а работник с поповой дочкой слюбился, она его сметанкой и покармливает. Попадья дозналась, что сметана пропадает, а куда — не догадывается; попу и говорит: «Что-то, бачко, сметана теряется!» — «Попадья, накопи ведерко, я в церковь снесу, Миколе на сохраненье поставлю; вот там никто не съест!» Накопила ведерко, поп снес в церковь, поставил перед иконой Миколы-святителя.
Работник говорит дочке: «Ах, любушка, что же ты не стала меня кормить сметаной?» — «Откуда я возьму? Папаша сметану в церковь снесли, перед иконой святителя поставили!» — «А дай мне хлеб да дай ключи, я пойду наемся!» Дала ему хлеб, дала ключи, пошел он в церковь, сметаны наелся, а потом у Миколы на иконе усы вымазал, на бороду накапал, на грудь, замкнул церковь и ушел.
Пришел праздник, поп пошел в церковь. Заходит, на икону взглянул — икона в сметане, а ведро пусто. «А! На того да на другого грешим, а эво кто сметану-то ест!» Ваял икону, на пол бросил, икона раскололась; схватил ведро, побежал домой: «Попадья! Я Миколу-святителя расколол; сметану ел, я застал: он только рот запереть поспел, а обтереться не смог — все в сметане!» Попадья и говорит: «Поп, ты ведь не ладно сделал: ты икону расколол, тебя расстригут!» — «Попадья, испеки мне подорожников, я луше убегу!»
Попадья испекла подорожники и две просвиры, поп пошел. Идет по дороге, сошелся с ним белый старичок. «Куда, поп, пошел?» — «А пошел я… вот эдак — эдак сделал»,- и рассказал все подробно. «Ну, пойдем вместе»,- старик говорит.
Пошли вместе; шли по дороге долгонько, до тех пор шли — захотелось есть. Сели закусывать. Закусили, захотели пить. Старичок говорит: «Поп, иди за водой, пить захотелось».- «Что ты, старичок! Подобает разве попа наряжать? Поп может нарядить тебя, а не ты попа!»
Старик и пошел по воду. Поп усмотрел у старика в мешке три просвиры. «Как так! Я — поп, да у меня две, а у него три!» Одну и съел.
Принес старик воду, захотел опять есть, а просвиры нет. «Ты, поп, у меня просвиры не брал?» — «А много ли у тебя было?» — «Три, а нынче две!» — «Я тебе не верю: я — поп, да у меня две, а у тебя три?»
Пошли вперед. Пришли до озера, а время — ночь, темно; за озером огонь видно. Старик и говорит: «Поп, как озеро перейдем?» — «Обойти кругом надо!» — «Куда же пойдем! Озеро большое!» Старик пошел по воде, поп за ним. Шлц, шли, старик вышел на бережок, а поп на середине озера — в рот вода заливается. Старик говорит: «Поп, смотри утонешь — покайся: просвиру не ты ли съел?» Поп думал, думал — стыдно. «Нет, просвиру я не ел! Хоть утону, да не ел!»
Помельче стало попу. Вышел из озера, пошли к дому, где огонек был; зашли на крыльцо, двери заложены. Колотиться стали, вышел хозяин: «Нельзя пустить: у нас брат лежит третий год во гноище!» — «Запустите! Человека видите, за человеком не видите: мы, может, и полечим»,- говорит старик.
Запустили в избу. Старик посмотрел, разрезал больного по суставам: «Несите из озера воды». Принесли воды, он куски все в воде перемыл, склал на полотенце, из кармана бутылочку вынул, раз брызнул — целый стал, другой раз брызнул — вздрогнул, третий раз брызнул — встал. «Ах, как плотно спал! Встал, слава богу, ничего не болит!»
С этой радости — брат здоровый стал!- дали им денег много. Тем же манером старик в трех местах еще трех человек вылечил, и денег им много надавали.
Тогда поп решил один пойти лечить; нашел бутылочку, как у старика, и зачерпнул водички. Шел он и увидел: огонечек горит; постучался. «У нас брат лежит третий год во гноище!» — «Вы человека видите, а за человеком не видите: может, я вашего брата и вылечу»,- говорит поп.
Пустили. Как старик делал, так и поп. Стал мужика резать, мужик ревет: «Ой, ой, ой! Караул! Зарежет! Что вы дали меня резать-то?» — «Ты почто так-то? Зарежешь ведь брата-то!» — «Молчите, я ведь не первого лечу!» Мужик стих, реветь перестал. Разрезал поп по суставам, куски вымыл, расклал на полотенышко — как следует быть, по суставам, из кармана бутылочку вынул, раз брызнул — ничего, другой брызнул — нет ничего, третий брызнул —
Как было, так и есть. Всю бутылку вылил. «Что хотите надо мной делайте, больше ничем не могу пособить!» Братья говорят: «Что станем теперь делать над тобою?»
Затопили печку (изба была черная ), попа в дым на потолок за ноги и повесили; стало ему худо. Вдруг стучатся у дверей. Отворили, пришел старик. «У нас не ладно: поп брата зарезал!» Старик и говорит: «Поп, может, и умрешь — покайся! Ты третью просвиру съел?» — «Нет, не я! Хоть в дыму задохнусь, не я!» Старик велел попа спустить: «Я дело поправлю».
Сделал старик все как прежде, мужик ожил.
Вышли они из избы, пошли по дороге, пришли к двум дорогам. Старик и говорит: «Поп, каждый по себе пойдем?» — «Пойдем». Поп думает: «Один бы ходил, деньги все бы мои были!» Старик разделил деньги на три кучи, поп стоит и думает: «Кому же он третью кучу делит? Неужели себе две, а мне одну? Ах, спросить бы!» Да стыдно. Насмелился: «Старик, кому третью кучу делишь?» — «А тому, кто третью просвиру съел».- «Старик, я ведь съел!» — «Ну, на, возьми, коли ты съел. Да вот что, поп: иди домой, икона-то цела, не растригут тебя! Только не говори, что я сметану съел, сметану съел работник; а ты работника не наказывай, жени его на дочери; дочь-то с брюхом от него!»
И исчез старик.
Поп вернулся домой, женил работника на дочери и икон больше не колотил.