Жили три брата, разделились. Большой брат помер, после его остался на возрасте сын. Сидели они в лавочке; стал он глупостями заниматься: по девкам похаживать. Дядья на кораблях в море торговать ездили; сноха и говорит им: «Возьмите племянника, что он без дела шатается». Те взяли и поехали в море. Только ехали, ехали и заспорили. Племянник говорит, что правда и на море не тонет, и в огне не горит, а дядья говорят, что кривдой жить лучше. Видят: по берегу поп идет (а это черт им переоделся); спросили попа: «Чем лучше жить: правдой или кривдой?» Тот и говорит: «Правдой хорошо, а кривдой вдвое лучше того».- «Вот видишь»,- говорят дядья, а племянник все свое говорит: «Нет, правда на море не тонет и в огне не горит!» Они взяли да и столкнули его в море, а сами поехали.
Приехали в царство, выпалили из пушки, а племянник все за ними плыл (за брус уцепился); вышел на берег вместе с ними и говорит: «Что, неправду я говорил, что правдой лучше жить, что она на море не тонет и в огне не горит?»
Царь дозволил им-торговать на условии, чтобы они читали псалтырь над его умершей дочерью, в церкви, по ночам. А она была проклятая, и каждую ночь отец ей по человеку посылал.
Вот стали братья метать жеребий: выпало племяннику идти. Он пошел. По дороге попадается ему старичок.
«Ты,- говорит,- вот что: возьми, я тебе дам двенадцать шариков; войдешь в церковь, очерти вокруг себя три раза круг, стань в него, а когда она из-под плиты подымется, бросай ей по шарику».
Он так и сделал. Пришел, очертил круги, стал. Поднялась покойница из гроба и закричала: «Ах, батюшка, посылал ты мне все старых да скверных, а теперь прислал молодого, хорошего! Вот я его сейчас съем!» Только что стала подходить, съесть хотела — он и кинул ей первый шарик. Она им занялась, катала, катала; он другой кинул. Подошла полуночь, кочетья вскриковали — опять. она под плиту провалилась, а он стал читать. Пришли царские слуги проведать, жив ли: слышат — он читает.
На другой вечер досталось большому дяде. «Племянничек, сходи,- говорит,- я тебе корабль отдам!» — «Я и так, дяденька, схожу». Пришел в церковь, очертил кругц» стал. Поднялась покойница из гроба и закричала: «Вот я тебя сейчас съем!» Только стала подходить, он ей шарик PI кинул. Она занялась, катала, катала — он еще кинул. Подошла полуночь, кочетья вскриковали, она под плиту опять провалилась, а он стал читать. Пришли царские слуги проведать, глядят: он читает, здравый и ничем не вредимый.
Пришлось на третью ночь меньшому дяде; он и говорит: «Племянничек, ночуй за меня! Я тебе корабль отдам».- «Мне ничего не надо, дяденька, я и так схожу». Пошел и встретил опять старика. «Ну,- говорит старик,- теперь шарики брось, и как только она выйдет да кинется к тебе, лови ее за руку да в круг». Пошел он и причастился; пошел в церковь, стал читать. Поднялась покойница из-под плиты и кричит: «А,- говорит, — негодный, я тебя съем!» Только она вышла да подбежала к нему, он ее хвать за руку и давай отчитывать.
Утром приходят смотреть: они оба молятся. Царь обрадовался и говорит племяннику: «Ну, кто умел мою дочь отчитать, умей и замуж взять!» И повенчали их. Дядья поехали домой. «Дяденьки,- говорит,- предоставьте мою мать сюда!» Те привезли ее.
Было у него от царя и царство, и войско, и все. Без отца скучно ему стало, а где его сыскать? Стал он подыскивать себе старичка. Нашел одного и говорит: «Будь мне вместо отца!» Сел да давай при нем ножом по столу стучать. Тот молчит. «Нет,- говорит царский сын,- я вижу, ты мне не можешь быть отцом; мне другого надо». Нашел другого старичка и говорит ему: «Будь мне заместо родного отца, чтобы я тебя почитать мог!» Взял как-то при нем нож и давай по столу постукивать. Тот увидал да и говорит: «Разве ты не знаешь, что ножом по столу стучать великий грех? Брось!» Тот бросил да и говорит: «Вот это мне настоящий отец».
Пошел раз он с женой по саду разгуляться, видит — навстречу знакомый старичок идет, тот самый, что ему щарики давал. «Здравствуй,- говорит,- ну давай теперь жену пополам с тобой делить!» — «Как пополам?» — «Да так,- говорит,- ведь я тебе помогал ее доставать. Возьми за одну руку, а я за другую, разделим надвое». Тот заплакал: жаль ему с женой расставаться было, да делать нечего. Взял он ее за одну руку, а старик за другую и разорвали царевну на две части. Старик взял перемыл у ней все, а в ней всякий гад был; сложил и дунул раз. Стала царевна совсем мертвая. Дунул в другой раз — она и встала, как есть живая. «Ну, вот теперь,- говорит старик,- ты можешь на ней жениться, сын мой: теперь она в настоящем виде, а до этого в ней гаду много было и всякой нечисти».
После этого зажил он с женой опять и стал по-прежнему царствовать, а старичок тут же из виду пропал.
Старичок этот был сам господь; он его и спасал от дьявольской силы.
И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.