Однажды Нату Сат собрался перед восходом солнца на Гитчи Гюми — Большую Воду. Он вытащил из камышей легкое каноэ из березовой коры, положил в него кедровые удочки, острогу и поплыл навстречу солнцу.
Он решил поймать осетра — Наму, — о котором женщины в селении рассказывали страшные вещи: якобы утаскивал он в глубину маленьких детей и хватал купающихся молодых девушек.
Селение было объято страхом, и никто не хотел приблизиться к озеру, хотя в нем было полно жирной рыбы и раков.
Когда Нату Сат покидал свое родное селение, над шатрами висела печаль, как холодная градовая туча. Все были убеждены, что молодой смельчак погибнет, что он будет побежден страшным Гитчи Намой. Никто поэтому не провожал его ни улыбкой, ни радостной песней.
«Они провожают меня словами смерти, — думал Нату Сат, слыша печальные звуки, — но я принесу им радость и смех».
Когда солнце всплыло над вершинами деревьев, он был уже на середине озера.
Каноэ тихо рассекало носом зеркальную гладь озера. Молодой воин всматривался в прозрачную воду, полную жизни и красок, ища Гитчи Наму, но нигде не мог увидеть его. Он видел только разных других рыб, проплывавших, как серебряные стрелы.
Где-то внизу, в глубине, блеснул желтый окунь — Саве,- похожий на солнечный луч, рак — Шогаши — полз по белому песчаному дну, словно громадный черный паук. Под лодкой проплывали маленькие рыбки, сверкая всеми цветами радуги.
На носу лодки сидела ручная белка — Адидачмо, — ветер развевал ее хвост. Вдруг молодой воин одним поворотом весла затормозил лодку на месте. Страшное чудовище — Гитчи Нама — лежало как раз под ним, на дне озера. Крапленный серыми и черными пятнами, колыхая пурпурными плавниками, уверенный в своей мощи и силе, он лениво цедил воду сквозь жабры и мел хвостом по песчаному дну. Отдыхал. На каждом боку у него были крепкие щиты, а на голове — пластины из кости. Вдоль его хребта проходила могучая костяная пила. Выкрашенный в боевые цвета — желтые, красные и голубые полосы, — он блестел в воде, как воин на солнце, когда отправляется на битву.
Нату Сат — Длинное Копье — беззвучно засмеялся, забросил свою кедровую удочку и крикнул в глубину — осетру:
— Схвати мою приманку, владыка рыб, выйди на поверхность, и мы померяемся силами!
Гитчи Нама молчал, а Нату Сат терпеливо сидел в лодке и ждал. Над его головой кружились чибисы и чайки.
— Убей его, отважный юноша! — попросили они. — Освободи нас от чудовища, которое жрет наших детей!
— Хватай приманку, владыка рыб! — закричал воин.
Но осетр по-прежнему лежал на дне озера и лениво шевелил хвостом. Наконец, когда надоели ему крики чибисов, чаек и слова Нату Сата, он сказал щуке — Кенорке:
— Возьми приманку этого крикливого человека и порви ему леску.
Длинное Копье почувствовал рывок — леска натянулась, как тетива лука, удилище выгнулось. Это щука — Кенорка — ухватилась за приманку и хотела утянуть воина в глубину озера. Однако она переоценила свои силы и теперь никак не могла освободиться от костяного крючка. Она боролась за свою жизнь. Как стрела, вылетела на поверхность воды, чтобы мгновенно исчезнуть в глубинах. Но леску не порвала.
Нату Сат предвидел все эти уловки: когда щука бешеным рывком уходила в глубину озера, молодой воин отпускал леску, чтобы потом снова подтянуть рыбу к борту каноэ.
Рыжая белка черными бусинками глаз следила за поединком. Прикрылась пушистым хвостиком и, напуганная, выглядела, как неподвижное бронзовое изваяние.
А щука все слабей дергалась и металась, в конце концов ослабела так, что индеец без труда вытащил ее из воды.
Гитчи Нама, видя поражение своего верного слуги, бесился от злости. Движения его стали суматошными и быстрыми. Он колотил хвостом, взбивая песок и ил. То и дело он открывал пасть, показывая большие и острые зубы, при виде которых цепенели от страха жители озера. Теперь он послал в сражение огромного рака — Шогаши, — клешни которого могли одним ударом пробить легкое березовое каноэ.
Несмотря на то, что Шогаши плыл с быстротой падающей звезды, острога Нату Сата была еще быстрее и вонзилась в глубину, как молния, пущенная сильной рукой воина. Панцирь огромного рака раскололся, как старый горшок. Шогаши мертвый упал на дно, прямо перед разъяренной мордой Гитчи Намы. На поверхности озера в березовом каноэ смеялся отважный воин и кричал в глубину:
— Ну, иди, гордый Гитчи Нама, я расправлюсь с тобой! Выходи на битву, убийца детей, я жажду убить тебя, а твою голову высушить на солнце!
Громадный осетр не мог дольше слушать эти оскорбительные слова. С песчаного дна он помчался к воину, как громадная серебряная стрела. Пластиной хребтовой кости он перерезал кедровое удилище, словно оно было из тростника. Вокруг каноэ забурлила вода. Казалось, что нападает не один осетр, а что их десятки, сотни, — так двоился и троился Гитчи Нама.
Пока Длинное Копье прицеливался острогой, осетр уже находился в десяти других местах. В конце концов он взлетел над водой и, как парящая ласточка, пронесся над каноэ. В полете он содрал кожу с плеча Нату Сата и упал в воду по другую сторону каноэ. Рыжая белка, перепуганная насмерть, металась по лодке, она не могла нигде найти укрытия; наконец упала на дно и легла рядом с мертвой щукой, как комочек красной глины. Молодой воин понял, что Гитчи Нама — достойный противник и что он должен приложить все усилия, все свое умение и ловкость, чтобы победить владыку рыб.
Он решил взять осетра живым. Отложил острогу, взял короткое ширококрылое весло, легко наклонился вперед и напряг слух. Догадался, что противник нырнул глубоко и отплыл далеко, для того чтобы сбить с толку. Однако он не повернулся и не следил взглядом, чтобы осетр не думал, что индеец не раскрыл его замыслов. Но Нату Сат хорошо слышал, как хребтовый плавник осетра стремительно и резко рассекает поверхность воды. Раздался всплеск. Гитчи Нама выпрыгнул из озера прямо на плечи Нату Сата. Но молодой воин молниеносно уклонился, и осетр пролетел над ним. Но, пока он успел долететь до воды, весло мелькнуло в воздухе, ударило осетра в бок и сбросило его на дно каноэ.
Белка — Адидачмо — обезумела. Она свечой взвилась в небо, упала на борт каноэ, а оттуда одним прыжком оказалась на плечах Нату Сата. Вытаращенными глазенками она глядела на бессильно метавшегося Гитчи Наму, который в ярости колотил хвостом по борту лодки, напрягался и отскакивал от дна. Но напрасны были все его усилия. Ослабевший вконец и неподвижный, он лежал на дне лодки, широко раздувая жабры.
Нату Сат смотрел на побежденного врага и громко смеялся:
— Ну, что, Гитчи Нама, окончилась война между нами, ты поддался мне, хотя и не верил в мою силу, высылая против меня воинов слабее, чем ты сам: щуку — Кенорку и рака — Шогаши. А теперь ты лежишь у моих ног, как слабое дитя. Обрадуются женщины, когда я подарю им твою высушенную голову. Посмотри только, Гитчи Нама, как радуются водяные птицы твоему поражению. Ты уже не будешь пожирать желторотых птенцов, проклятый обжора.
Осетр молчал и лежал неподвижно.
Нату Сат опустил весло в прозрачную спокойную воду, развернул каноэ в сторону берега и медленно поплыл к селению, напевая песню победы.
Над его головой с веселым щебетом проносились стаи разных птиц. Белка с удовольствием чмокала его в ухо.
Когда под носом каноэ заскрежетал прибрежный песок, молчавший до той поры Гитчи Нама глухо простонал, задвигал жабрами и прошептал смиренно:
— Пощади меня, великий воин, и выпусти меня в озеро. Что толку тебе от моей смерти? Обещаю тебе, если пощадишь меня, то я впредь не обижу никого. Я буду нагонять рыбу из всего озера в твои сети, и никогда твое племя не будет испытывать голода. Выпусти меня в озеро, юноша!
Утихли встревоженные птицы и в молчании ждали ответа Длинного Копья. Но молодой воин молчал.
Вдруг на лодку упала какая-то большая тень. Бесшумно паря в голубом просторе, пролетела огромная серая цапля — Шух-шух-га. Описала большой круг и села на берегу.
Воин вопросительно смотрел на нее.
— Там, наверху, я слышала, что сказал Гитчи Нама, — начала цапля. — Его язык — язык ящерицы. У него такие же черные мысли на уме, как и пятна на теле. Не верь ему, Длинное Копье. Мечтает он снова выбраться на свободу, чтобы безнаказанно разбойничать по Гитчи Гуми. Он проиграл тебе битву, и, если ты его отпустишь, ты больше его не увидишь. Он бы избегал тебя, но по-прежнему никому бы не давал покоя своими проделками. Убей его, Нату Сат, пусть его мерзкие слова больше не засоряют язык. Высуши его голову и прикрепи ее на носу своего каноэ, и она поможет тебе ловить больших рыб, чем до сих пор ловили воины твоего селения. Тело его выбрось на берег озера. Пусть черные муравьи съедят его мясо, а солнце высушит его кости.
Длинное Копье послушался совета мудрой Шух-шух-ги. Одним ударом томагавка он лишил жизни подводное чудовище.
Радостно раскричались тучи птиц, а привлеченные этим люди толпою прибежали на берег озера. Какая же радость охватила их, когда они увидели живым и невредимым юношу, а на дне его лодки — мертвого осетра. Раздались голоса барабанов и орлиных пищалок. Во время танца рыбы мертвое чудовище подняли на пиках. Танцы продолжались до поздней ночи, а прибрежные леса вторили своим эхом радостным крикам.
Утром голова осетра была отрублена и торжественно принесена Длинному Копью. Молодой воин повесил ее на солнце. Голова сохла несколько дней под жарким солнцем и под теплым дуновением ветра и сделалась блестящей и твердой. Тогда прибил ее Нату Сат к носу своего каноэ.
С той поры Длинное Копье сколько раз выезжал в своей лодке на Большую Воду, столько возвращался с полной лодкой серебряной рыбы, провожаемый пением птиц. Он приставал к берегу там, где на желтом песке белели кости страшного Гитчи Намы. Слава воина быстро разнеслась по окрестным племенам и родам, а вскоре он стал великим и мудрым вождем дакотов.