Самый упрямый

Это случилось в середине апреля. Рано утром проснулось солнышко, отдернуло легкую кисею облаков и взглянуло на землю. А там за ночь зима да мороз свои порядки понавели: свежим снегом равнины, холмы укрыли, а в лесу на сучьях деревьев развесили гирляндами ледяные сосульки.

Ребятишки последнему снегу радуются, смеются, шалят, в снежки играют.

Поглядело солнышко на эти проказы зимы и говорит: «Ну, погоди, теперь-то с тобой я живо управлюсь!» Да как начало землю пригревать, сразу и снег и лед растопило.

Вот в лесу по ложбинке побежал веселый говорливый ручеек, побежал и запел свою звонкую песенку:

Я лежал в лесу и в поле

Белоснежной пеленой.

Не сидится детям в школе,

Прибегут играть со мной.

Я в мороз висел сосулькой.

Был колючий, как кинжал,

А теперь запел, забулькал,

По ложбинкам побежал.

Вдруг на своем пути ручеек заметил под корнями старой березы глубокую норку. «Дай-ка я загляну в нее», — решил ручеек и тихонько зажурчал, пробираясь между корнями.

А в глубине этой норки сладко спал, свернувшись в клубок, сердитый колючий ежик. Он еще с осени разыскал это укромное местечко между корнями, натаскал туда моху, опавших листьев, закутался в них да и заснул на всю зиму.

Он бы, наверное, еще поспал недельку-другую, да только не удалось: холодный ручеек забрался в его теплую сухую постель, сразу разбудил ежа.

— Это еще что за безобразие, кто меня будит, поспать не дает?! — сердито заворчал еж.

Но ручеек его вовсе не испугался, ведь ежик никак не мог уколоть его острыми колючками. Поэтому ручеек так же весело продолжал петь озорную песенку:

Заглянул в лесные хатки,

В заповедный уголок.

Кто играл с зимою в прятки.

Полно прятаться, дружок.

Просыпайся поскорее,

Вылезай на вольный свет.

Солнце греет горячее,

Злой зимы расстаял след.

— Ох, какой ты несносный, — продолжал ворчать ежик. — Бр-ррр, какой ты мокрый, холодный! — И еж поскорее выбрался на волю из своего зимнего убежища.

А в это время в лесу уже хозяйничала весна. Вместе с солнышком они прогнали на север злую зиму и убирали лес по-новому, по-весеннему. Всюду темнела влажная оттаявшая земля. А на открытых полянках, на самом припеке, даже начинала зеленеть первая молодая травка.

По кустам и деревьям распевали птицы: зяблики, дрозды, скворцы… И свежий ветерок разносил по лесу тончайшие весенние запахи. Пахло согретой землей, набухшими древесными почками и свежей едва появившейся зеленью.

Ежик выбрался на лесную поляну, почесал лапкой один бок, потом другой, стряхнул с себя приставшие за зиму сухие листья и с удивлением огляделся по сторонам.

— Ничего не пойму, — проворчал он. — Вчера, когда я ложился спать, лес был совсем не такой; на земле лежали опавшие листья, трава была серой, засохшей. И небо совсем другим, все в низких, дождливых тучах. А теперь — солнышко светит, птицы поют, трава зеленеет. Чудеса, да и только! Наверное, я со вчерашнего дня хорошо поспал.

— Да, ты поспал на славу! — рассмеялась, спрыгнув с ближайшей сосны, веселая белка.

Но еж и ее не сразу узнал: какая-то на ней была странная, будто изорванная одежка, вся в разных заплатах — то ли серая, то ли рыженькая.

— Что это ты сегодня как плохо оделась? — спросил он белку. — Все лето была такая гладенькая, рыженькая, а теперь будто кто тебя пощипал. Уж не побывала ли в зубах у лисицы или в когтях у ястреба?

— Нет, — весело отвечала белка. — Это я линяю, хочу поскорее сменить зимнюю серую шубку на летнюю рыженькую одежку. В такой одежке ты меня раньше и видел. Она попрохладнее зимней.

— А зачем же ты в теплую шубку переодевалась? — не понял еж.

— Как зачем? — удивилась белка. — Да в летней одежке зимой замерзнешь. Ты даже не знаешь, как зимой бывает холодно, когда начнутся морозы, метели и всю землю укроет глубокий снег. Б-рр, как тогда плохо в лесу.

— Зима, снег!.. — улыбнулся ежик. — Ну чего ты только, врунишка, не выдумаешь. Ничего подобного я не видывал. Это тебе все, верно, приснилось.

— Ах ты глупый, — всплеснула лапками белка. — Вы только, друзья, послушайте, что он говорит: зима мне приснилась! Да она не мне, а тебе, лентяю, присниться могла. Ты же с осени до самой весны в норе проспал.

— А ты разве никогда не спишь? — хитро улыбнулся ежик. — А помнишь, как ты на солнышке пригрелась, уснула да чуть было ястребу на обед не попалась. Я бы тоже мог тогда рассказать, что пока ты спала, зима приходила и снегом землю укрыла. Мало ли, что я бы смог сочинить. Только я таких глупостей никогда не делаю, потому что я умней и солидней вас всех и врать не люблю. — И ежик, чтобы придать себе еще больше важности, запыхтел и захрюкал, как поросенок.

— Ну и чудак, — не унималась белка. — Ты умней всех, а меня и слушать не хочешь. Хорошо же, сейчас я зайца сюда позову, может, он тебя пристыдит.

Белка вскочила на соседнюю сосенку, огляделась кругом и закричала:

— Зайка, зайка, беги скорей, послушай, что тут глупый ежик рассказывает.

Заяц в два прыжка прискакал на лесную поляну. Присел, насторожил уши. «Ну, в чем тут дело?»

Поглядел на него ежик и даже рассмеялся. У зайца на боках, поверх бурой одежки, виднелись какие-то белые заплаты.

— Ну и хорош, франт, нечего сказать! — воскликнул еж.

— Не смейся надо мной, — слегка обиделся заяц. — Это я линяю, белую зимнюю шубку сбрасываю, в летнюю одежку переодеваюсь. Зимой белая теплая шубка меня от мороза, от ветра спасала и от глаз врагов прятала. Улягусь, бывало, под кустиком, вот меня белого на белом снегу и незаметно.

— И он про какую-то зиму, про белый снег сказки рассказывает, — возмутился ежик. — Вы, верно, приятели; сговорились меня дурачить. Только меня не обманешь. Раз я, ежик, ни зимы, ни морозов, ни снега не видал, значит, их и не бывает. Все это сущие выдумки.

— Что ты, ежик, что ты, — возмутилась, прыгая с ветки на ветку, непоседа-синичка. — Да как же ты говоришь, что зимы не бывает? Зима — это самое страшное время. Зимой очень холодно, голодно. Я в этом году чуть-чуть с голодухи не умерла. Спасибо деревенским ребятам: они устроили для меня столовую. Я каждый день к ним в деревню летала обедать, поклюю хлебных крошек, зернышек конопли и обратно в лес улетаю. Так всю зиму и прожила.

— Все это выдумки, все это вздор, — упрямо твердил ежик. — Какую ты там столовую еще придумала. Вот я ловлю себе на обед разных жучков, червячков. Наемся — и сыт, и никакая столовая мне не нужна, значит, ее и не бывает.

И ежик очень довольный тем, что он умней всех, что он так ловко отделал этих глупых лесных врунишек, не спеша потрусил по поляне поискать себе на обед жучков, червячков.

А синичка задорно запела ему вслед:

Ты самый упрямый.

Ты самый смешной,

Ты спал под корнями

Холодной зимой.

Метели не видел,

Мороза не знал.

Не будь же в обиде,

Что зиму проспал.

Но ежик ее и слушать не захотел.

Он бежал не спеша по лесной поляне. И вдруг — что за диво?! Прямо перед ним из круглой земляной норки начала выпирать свеженарытая земля. Выпирает и тут же рассыпается, все больше и больше. Глядь, уж над самой норкой целый земляной холм вырос.

«Кто же это так трудится, землю из глубины на поверхность выталкивает?» — заинтересовался ежик. Он приблизился к самому холмику и окликнул:

— Эй, кто там — под землей работает?

— Это я, зверек-землекоп, — ответил ему голос из норки.

— А как тебя зовут? — спросил ежик. — И зачем ты землю наружу выбрасываешь?

— Зовут меня крот, — отвечал зверек-невидимка. — А землю выбрасываю я затем, чтобы прочистить свои охотничьи ходы. Я день и ночь по ним под землю бегаю, охочусь на разных жучков, червячков, которые тоже в земле живут. Они заползут невзначай в мою норку, а я их поймаю и съем.

— И я червячков и жучков ловлю, — радостно ответил ежик, — только ловлю их не в норке, а прямо среди травы.

— Вот и отлично, — одобрил крот. — Значит, мы друг другу сродни приходимся: оба охотники за жучками, за червячками.

— Верно, верно, — согласился ежик. — Давай, приятель, поближе с тобой познакомимся. Вылезай ко мне на полянку.

— Ох, не люблю я из норы вылезать, — отвечал крот. — Ну да уж ладно, сейчас выберусь. — И он выполз из своего подземного убежища.

Ежик стал с любопытством разглядывать своего нового знакомца.

— Какие у тебя забавные передние лапы, — удивился он, — широкие, будто лопаточки, и вывернуты в разные стороны. Как же ты на таких лапах по земле бегаешь? Наверное, сразу в траве запутаешься?

— Поэтому я и не люблю на поверхность земли выбираться, — ответил крот. — Мои лапы служат мне совсем для другого. Бегать на них по земле трудновато, зато рыть ими землю очень удобно. Ты, ежик, еще на рыльце мое погляди. Смотри, какое оно длинное, узенькое. Я им, словно буравчиком, в мягкую землю врываюсь, а потом ее передними лапами в стороны отгребаю. Так и рою свои подземные ходы и в них днем и ночью добычу ловлю.

«Вот это настоящий охотник, настоящий, солидный зверек, — с уважением подумал ежик. — Это не то, что врунишки заяц и белка или непоседа синичка. Спрошу-ка его — видел ли он когда-нибудь зиму и белый снег».

— Какой-такой белый снег? — удивился слепой крот. — У меня в норе всегда темно и кругом только одна земля. Никакого снега я и знать не знаю.

— А знаешь ли ты, что такое ледяной ветер, метель? — спрашивал ежик.

— И об этом я слышу в первый раз, — отвечал крот. — У меня в норе никогда не бывает ни метели, ни ветра.

«Ну, наконец-то я встретил солидного, умного зверька», — вздохнул с облегчением ежик.

— С тобой и поговорить приятно, — сказал он кроту. — Мы с тобой, братец, все видим, все знаем, я на земле, а ты под землею. Нас с тобой никто не обманет.

И ежик, простившись со своим новым знакомым, затрусил дальше по полянке. Он совсем и не слушал того, что ему свистели, трещали и пели разные птицы: синицы, щеглы, корольки. А они, сидя на ветках кустов и деревьев, распевали ежу свою задорную песенку:

Эту песенку должны мы

Спеть тебе, упрямый еж.

Ты лентяй проспал всю зиму,

И зимы не признаешь.

Крот слепой — плохой советчик,

Белый свет он не видал.

Но тому поверить легче.

Кто тебе не возражал.

Ох, упрямство — это горе,

До добра не доведет,

Кто без толку вечно спорит,

В наказанье слезы льет.

Но ежик всех лесных обитателей, кроме своего нового друга — крота, считал либо дурачками, либо врунишками.

Еж подбегал уже к кустам на другой стороне поляны, как вдруг из них навстречу ему не спеша, как бы нехотя, вышла плутовка Лиса Патрикеевна. Она давно караулила какую-нибудь добычу и была очень голодна.

Сидя в кустах, лиса отлично слышала, как ежик спорил с белкой, с зайцем, с синицею. Плутовка слушала да подсмеивалась над глупым ежом. «Ну, попадись мне только этот упрямец, я ему такой «снежок» покажу, что сразу глазки зажмурит!»

Увидя подбегающего к кустам ежа, лиса скорехонько вышла к нему навстречу.

— Добрый вечер, дружочек, — ласково сказала она. — Куда спешишь, зачем торопишься, разве не знаешь пословицы: «Поспешишь, зверей насмешишь».

— Ничего и знать не хочу, — заворчал ежик, сворачиваясь в колючий клубок. — Уходи от меня, лиса, а то весь нос исколю.

— Ох, какой ты сердитый! — таким же певучим ласковым голосом протянула лисица. — Да ты, дружочек, не бойся меня, я тебя не съем, я сегодня сытая-пресытая.

Она села возле ежа и продолжала:

— Лежала я вот тут, под кустиком, дремала после обеда да слушала болтовню глупых птиц и зверей, как они тебя одурачить хотели, про какую-то зиму, про белый снег рассказывали. — Лиса на минуту примолкла, вздохнула и продолжала сладким голосом: — Здорово ты им, дружок, отвечал, всех переспорил, вот уж умница, вот молодец!

Еж был очень доволен похвалой лисицы. Он даже перестал сердито пыхтеть, но разворачиваться все же побаивался.

А лисица, передохнув минутку, опять продолжала:

— Переспорить-то их ты переспорил, а все-таки не доказал, что они все врут и над тобой подсмеиваются.

— А как же им еще доказать? — спросил еж.

— Очень просто, — отвечала лиса. — Они тебе что говорили? Когда зима наступает? Когда белый снег на землю ложится? Тогда, когда ты уснешь. А почему, говорят они, ты, дружок, ни зимы, ни снега, не видел? Потому что спишь под корнями в норе, да еще в листья, в мох закутаешься, да еще в клубочек свернешься. А я вот что тебе посоветую: попробуй сейчас задремать. Да только в норку не залезай, листьями не укрывайся и в плотный клубок не сворачивайся. Ляг на спинку, вот тут на поляне, животик на солнышко выстави и усни. Если твои дружки не врут, значит, как ты только уснешь, так зима и заявится, холодный снег тебе на животик посыплет, ты и проснешься. А коли дружки твои все наврали, коли зимы никакой и в помине нет, ты на солнышке выспишься, вот и все. А я пока в лес побегу, некогда мне. Прощай, дружочек! — И лиса, облизнувшись, скрылась в кустах.

— Это, пожалуй, дело Патрикеевна говорит, — решил глупый еж. — Не буду в колючий клубок сворачиваться, лягу на спину и засну. Посмотрим, придет ли зима, посыплет ли мне на брюшко холодный снег? Конечно, она не придет! То-то буду я потом над всеми лесными врунишками и дурачками подсмеиваться!

Еж развернулся, лег на спину, подставив вечернему солнцу свое брюшко, и задремал.

Напрасно с ближайших кустов и деревьев на разные голоса ему пели, кричали, свистели птицы:

Еж, не верь словам лисицы,

Лучше верь друзьям своим.

Дятлы, сойки и синицы,

Мы добра тебе хотим.

Ты плутовки злой не слушай,

Поплотней свернись в клубок,

А не то лисе на ужин

Попадешь, как колобок.

Но ежик их даже и не слыхал. Он сладко заснул, растянувшись на солнышке.

А вот пришла ли к нему во сне зима или не приходила, об этом наш ежик так никогда и не узнал. Потому не узнал, что к утру от него осталась только одна колючая шкурка.