Луговой петушок

Всю жизнь Сергей Иванович проработал учителем в школе. Какой чудесный живой уголок он там устроил! По всему уголку свободно разгуливали ручные ежи, зайцы, белки… А на стенах висели просторные клетки. В них жили чижи, щеглы, снегири, пеночки, соловьи… С утра до вечера слышалось громкое пение, чириканье, щебет, свист.

«Достать бы перепела! — мечтал Сергей Иванович. — Как бы он ловко на зорьке кричал: «Пить-пер-фить, пить-перфить!» Только как поймать его? Сетью ловить запрещено. Придется просить разрешения в управлении охотой. Для школы, наверное, не откажут».

Желание поймать перепела вполне разделял верный помощник Сергея Ивановича — второклассник Володя. Он был тоже страстный любитель птиц.

Наконец настал долгожданный июнь. У Володи кончились в школе занятия. Значит, можно считать себя на все лето свободным.

К этому времени и трава в лугах уже достаточно поднялась, будет легко держать раскинутую сетку. Пора браться за дело.

Разрешение на ловлю перепела было получено. Но, прежде чем начать самую ловлю, друзья решили сперва отправиться на разведку, походить по лугам, послушать перепелов. Ведь им много ловить не надо, нужен только один, но зато самый голосистый.

Не раз на вечерней заре бродили Сергей Иванович с Володей в заречных лугах. Шли не спеша, останавливались, присаживались у дороги, слушали.

Тут и там звонко кричали — отбивали зорю — перепела. Но какой же из них самый голосистый? Этот вопрос разрешить было совсем нелегко: кричали примерно все одинаково. Однако это так только может казаться несведущему человеку. Зато ухо Сергея Ивановича сразу улавливало тончайшие оттенки в их голосах.

Вон тот, у речного затона, громко «бьет», да голос нечист, с хрипотцой. А этот, возле овражка, какой-то трескучий, звонкости нет. Значит, опять не годится.

Разбирался ли в этом и Володя, кто его знает, но, во всяком случае, в оценке перепелиных голосов он вполне разделял мнение своего друга.

Наконец за березовым перелеском друзья отыскали такого певца, который всем был хорош: и «бьет» громко, и голос чистый, звонкий. Так бы всю ночь и сидел на камешке у дороги, сидел да слушал!

Но долго слушать друзьям было некогда. Нужно торопиться домой, а на следующий день на утренней зорьке попытать счастье, поймать голосистого.

Чтобы не проспать, Володя отпросился у матери ночевать у Сергея Ивановича. В эту ночь он никак не мог заснуть. Да и какой там сон, когда в два часа начало светать, а в три Сергей Иванович с Володей отправились на ловлю!

Летом на утренней зорьке Володя вставал первый раз в жизни, и как это было чудесно! Городок еще спал непробудным сном, даже собаки не лаяли. Они лежали, свернувшись калачиком, возле калиток и только изредка вздрагивали и ворочались во сне.

Крыши домов, сараев, заборы — все было мокро, все блестело от обильных капель ночной росы. И над всем этим — над домами, над пожарной каланчой, над старым городским садом — прозрачно синело чистое предутреннее. небо. Из-за заборов тянуло свежим запахом огородной зелени; особенно сильно пахло укропом.

Городок спал. Не спали одни воробьи. Они перепархивали в палисадниках, отряхивали отсыревшие от росы перышки и чирикали как-то нехотя, еще спросонья.

Сергей Иванович и Володя свернули в переулок, ведущий круто вниз, и спустились к речке. Она была тихая, слегка подернутая дымкой тумана. Кое-где на поверхности изредка расплывались круги; рыба начинала играть.

В уголке возле дощатого мостика старичок рыболов уже раскидывал удочки.

Птицеловы перешли через мост, прошли немного вдоль берега по песчаной отмели, поросшей серо-зелеными листьями мать-и-мачехи.

Песок на отмели за ночь сверху весь отсырел. Он был влажный, темно-рыжего цвета. А вот когда идешь по нему, рыжая корочка распадается, и под нею песок совсем сухой — серый, блестящий.

Володя нарочно шмыгнул ногами, разгребая, будто в снегу, неглубокую тропку.

Миновали отмель, пролезли через густые, мокрые от росы заросли ивняка и вышли в заречный луг. Вот где настоящая благодать!

Перед ними зеленый простор растущей, набирающей силы травы. А сколько среди нее цветов! Издали их и не различить, только видно — что-то пестреет, лиловое, белое, нежно-розовое. А может, это вовсе и не цветы, может, это утренняя заря бросает на землю свои прихотливые отблески? Ведь и на небе теперь те же цвета, только все они огнисто-яркие, даже больно на них глядеть.

Володя невольно опускает глаза. Да и некогда любоваться на небо. Сергей Иванович идет впереди, идет

Быстро, торопится, как бы не опоздать. Ведь лучшее время для ловли — это заря.

Перепела кричат повсюду. Голоса их перекликаются, порою даже сливаются в какую-то непрерывную щелкающую трель.

Утренняя свежесть и чистота воздуха придают им особую звонкость. Теперь уже совсем не разобрать, у кого чище голос. Да тут еще и другие певцы мешают; из приречных кустов, из болотистых зарослей слышатся скрипучие голоса коростелей. «Дрррр, дрррр!..» — громко скрипят они, словно раздирают на части туго натянутую материю. Из болота им вторят горластые лягушки. А с вышины бесконечной звенящей трелью сыплется песня жаворонков.

Вот и березовый перелесок, прямо за ним нужно остановиться.

Наконец ловцы добрались до места, сбросили на землю сетку и перевели дух.

— Слышишь, кричит? — тихо сказал Сергей Иванович.

Володя кивнул головой. Он так волновался перед будущей ловлей, что даже голос пропал.

Перепел кричал где-то совсем недалеко. Он сидел в ложбинке среди густой травы.

Ловцы быстро и совершенно бесшумно развязали сеть и расстелили ее по высокой, густой траве. Легкая сетка легла поверх стеблей, как прозрачная паутинка. Только отдельные высокие стебельки слегка изогнули свои головки.

Покончив с этим, Сергей Иванович и Володя улеглись за сеткой возле куста. Густая трава совершенно скрыла их. Устроившись поудобнее, Сергей Иванович вынул из сумки перепелиную дудочку. Собственно, это была не просто дудочка, а целое своеобразное приспособление: кусочек гофрированной трубки от противогаза исполнял роль мехов гармошки. С одной стороны эти мехи были наглухо заткнуты пробкой, а с другой — к ним приделана суживающаяся деревянная горловина. В конец ее была вставлена сама дудочка — полая зайчиная косточка, наполовину залепленная воском. Если надавить на мехи, дудочка издает тихий, своеобразный звук: «Трю-трю, трю-трю…» Этот звук очень похож на крик самочки перепела.

Лежа в зарослях травы, Сергей Иванович принялся манить перепела. Дело сразу пошло на лад. Вот он примолк; но через секунду отозвался ближе, потом еще ближе. Значит, бежит на зов.

Ловцы совсем припали к земле. Как бы еще не заметил, тогда конец: ни за что не подойдет.

Перепел уже совсем близко. Теперь хорошо слышна и первая часть его своеобразной песенки. «Вааа-ваа… вааа-ваа…» — как-то захлебываясь, с придыханием шепчет он и уже потом громко, на весь луг, выкрикивает: «Пить-перфить…»

От перепела до ловцов не более пятидесяти шагов. А между ними растянута на траве сетка, сетка-невидимка. Стоит только перепелу забежать под нее, оба ловца мигом вскочат, вспугнут простофилю, тот взлетит вверх и сразу запутается в тонких тенетах.

Все это кажется просто, но попробуй-ка замани желанного гостя под сеть. Он может и не пойти под нее, а забежать сбоку с какой-нибудь стороны, вот и пропало дело. Но пока все в порядке: перепел, как по ниточке, идет прямо под сеть.

Теперь, когда он уже близко, нужно манить пореже и как можно тише, чтобы он не разобрал обмана. Да и к чему теперь часто манить: ведь маленький петушок хорошо расслышал, откуда его зовет сидящая в густой траве курочка-перепелочка. Он все равно прибежит к ней.

Вот перепел отозвался почти у края сетки. Еще несколько метров, и он будет под ней. Оба ловца, припав к земле, жадно вглядывались в чащу травянистых стеблей, не зашевелится ли она, не укажет ли, что перепел уже под сетью.

Но зеленые заросли неподвижны. Проходит секунда, другая, все тихо. Перепел не бежит и не отзывается. Вернее всего, он сидит у самого края сети. Может, заметил ее, боится бежать? Надо его подбодрить.

Сергей Иванович осторожно постукивает пальцем по своей дудочке. Раздается еле слышный призыв: «Трю-трю…» Секунда томительного ожидания, и вдруг — фррр!.. — перепел не выдержал, бросился на голос подруги, но бросился не по земле, не бегом, а взлетел над лугом, перелетел через сетку и тяжело ткнулся на землю прямо у самого носа Володи.

«Заметит, сейчас заметит!» Володя от страха даже прикрыл глаза и только в самую щелочку между ресницами наблюдал за чудесным луговым петушком. Какой он красивый! Совсем не серенький, как принято говорить, но с коричневыми пестринками, а под горлышком ярко-черное пятно, словно черный галстучек.

Перепел беспокойно оглядывался по сторонам, ища подружку. Огромные скрюченные фигуры людей он, видимо, принял за большие кочки.

Вдруг он вскочил на одну из них — на спину Сергея Ивановича. С этого возвышения лучше видно. Петушок пробежал по «кочке», потом приостановился, весь распушился, затрепыхал крылышками и с придыханием позвал: «Вааа-ваа… вааа-ваа…» Прислушался, помолчал мгновение, да как крикнет: «Пить-перфить!» Володя даже вздрогнул, так это громко у него получилось.

Володя лежал, уткнувшись в землю, и исподтишка наблюдал забавную птичку, Мальчик был в полном восторге, он даже забыл про ловлю. Ведь наблюдать дикого перепела так близко было необычайно интересно. «А что это у него белеет на лапке? Ободрал или выпачкал обо что-нибудь?» Но разглядеть Володе так и не удалось. Перепел снова спрыгнул на землю и побежал между стеблями, оглядываясь по сторонам и разыскивая замолчавшую перепелочку. Вот он под сеткой.

— Уррра!

Не помня себя, оба ловца разом вскочили с земли.

Фррр! Перепел взлетел вверх, прямо в сетку, запутался в ней и упал на землю, прижимая зеленые стебли травы.

Через секунду Сергей Иванович осторожно вынимал пленника из тенет. В руках человека маленький петушок даже не бился. Он весь как-то сжался в комочек и только испуганно вертел головкой и поглядывал на людей черными бусинками своих глаз.

Сергей Иванович освободил из сетки крылья птицы, потом лапку и вдруг приостановился.

— Смотри, Володя, перепел-то наш не простой, а меченый.

Действительно, на ножке птицы повыше лапки было надето тоненькое алюминиевое колечко. Оно и белело, когда петушок спокойно разгуливал по спине своего ловца.

Володя уже давно знал, что ученые во всех странах кольцуют диких птиц и потом по номеру на кольце определяют, откуда птица к ним залетела. Кольцевание птиц помогает узнать многое из их жизни: где кто вьет гнезда, где зимует, каким путем летит осенью на зимовку, а весной обратно в свои родные края. Все это Володя знал по рассказам учителя в школе, а вот настоящую живую птицу с кольцом на лапке видел только в первый раз.

— Что лее мы с этим кольцом будем делать? — спросил он.

— Сейчас рассмотрим хорошенько все, что на нем написано, и запишем в книжечку, а потом обо всем в Москву, в Бюро кольцевания, письмом сообщим. Ну-ка, достань у меня из кармана книжечку.

— Зачем? Лучше дома сделаем, — возразил Володя. — Снимем у него с лапки кольцо, все и запишем.

— Нет, Володя, этого перепела нельзя домой нести, в клетке держать, — ответил Сергей Иванович,- видишь — у него охранная грамота. Кто поймает, должен сразу же выпустить.

— Какая грамота?

— А вот кольцо на лапке. Это его подорожная. Мы ее только запишем, а самого путешественника опять на волю отпустим, пускай бегает да летает где хочет, может, еще к кому-нибудь в руки живьем попадется, еще отметят, где он успел побывать, откуда пожаловал. Вот так и узнают про все его путешествия.

— А как же нам быть? — нерешительно спросил Володя.

— Другого поймаем, — ответил Сергей Иванович. — Слышишь, сколько кругом кричат. Может, другой еще голосистее будет.

Володя достал у Сергея Ивановича из кармана записную книжку и переписал все, что было выгравировано на кольце.

— Ну, теперь лети, — сказал Сергей Иванович, выпуская птичку. — Да только смотри — охотникам не попадайся, — добавил он, глядя вслед улетавшему петушку.